Этот период времени, т. е. до прихода подкрепления бригады Потапова, наша оборона в районе четвертого сектора была на волоске, так охарактеризовал ее адмирал Октябрьский. После долгих, пятнадцатидневных, боев враг был отброшен. Надо сказать о том, что не все бойцы батальона сражались в дзотах. Были еще и окопы. И в них находились моряки, которые так же беззаветно защищали родную землю.

Из воспоминаний М. М. Кунатенко:

– Перед началом нового наступления гитлеровцев поздним вечером 16 декабря к нам пришел с командного пункта матрос Климинчук с пакетом. Главстаршина Синицын быстро пробежал глазами по скупым строчкам распоряжения командира батальона, его лицо сразу стало суровым.

Синицын тревожно посмотрел на стоявших пред ним матросов и сказал:

– Товарищи, настал и наш черед. Всем быть в боевой готовности.

В одну минуту землянка опустела. Все встали на боевую вахту. На левом фланге длинной траншеи в одной из ячеек расположился старшина Синицын, а на правом фланге – старшина 2-й статьи Григорьев. Между ними разместились остальные. Целую ночь мы не смыкали глаз. Наконец настал долгожданный рассвет 17 декабря 1941 года. Над Камышловской долиной, над соседними высотами царила утренняя тишина. Казалось, нет войны.

Но вдруг словно от вулканического удара вздрогнула, загудела, застонала Крымская земля. Сотни вражеских снарядов и мин рвались не только возле нас, в долине, на высотах, но и по всему Севастопольскому фронту – от Качи до Балаклавы.

После сильной артиллерийской подготовки и массированных налетов бомбардировщиков гитлеровцы пошли в наступление. За крутой Камышловской горой разгорелся жестокий бой, у железнодорожного моста вступил в неравную схватку с врагом 13-й дзот, дальше – 14-й. Наше маленькое противотанковое укрепление в этот день подверглось в основном бомбардировке с самолетов. Но несмотря на то, что на него было сброшено много бомб, окоп остался целым, и мы были готовы вступить в бой с врагом.

Вторая бессонная ночь подходила к концу. Стало заметно светать. Над долиной плыл густой серый туман, в котором еле виднелись белые домики деревни Камышлы. Вокруг стояла тишина. Вдруг в траншее послышался приглушенный говор. Вскоре показался Синицын, который проверял ячейки, готовность каждого матроса к бою. Он подошел ко мне и проговорил:

– Что-то мне эта утренняя тишина кажется подозрительной. Не правда ли?

– Да, это верно, – подтвердили мы. – Так вот, товарищ Кунатенко, вы останетесь здесь, а вы, товарищ Григорьев, с матросом Александровым, пока еще не совсем рассвело, спуститесь к деревне Камышлы, – сказал Синицын, – и узнаете, каково там положение.

На бруствер поднялись Григорьев и Александров, которые, рискуя жизнью во имя общего дела, пошли в разведку. Они спустились в долину. Я напряженно следил за ними. Но вдруг около самого поворота в деревню из-за большого камня перед товарищами выросли две незнакомые фигуры и перегородили дорогу. В ту же минуту я услышал голос Синицына и почувствовал на плече его крепкую руку.

– Кто это может быть?

– Враг!

И сразу около камня сверкнул огонь, почти одновременно грохнули два гранатных взрыва, нарушив тишину спящей Камышловской долины. Мы только успели заметить, что Григорьев и Александров, уничтожив врага гранатами, успели скрыться на окраине деревни за каменной оградой.

Примерно в двухстах метрах от нашего окопа за небольшими кустиками и камнями залегли немцы. Рассеивался утренний туман. Тянулись напряженные минуты. Вскоре воздух наполнился резким воем и свистом вражеских снарядов и мин. Они падали вокруг нашего окопа, опаляя огнем, оглушая взрывами, вздымая в небо тонны земли и камня. Все бурлило, как в вулкане. Во время обстрела был убит матрос из Донбасса Мустафа Борис Родионович. За него потом мы отплатили врагу.