Работа отрядов, согласно инструкции Наркомпрода, организовывалась следующим образом. Продотряд приходил в деревню, собирал на сход бедняков и бывших фронтовиков и предлагал им избрать комитет бедноты. Населению зачитывали приказ о сдаче всего огнестрельного оружия, под угрозой строгой ответственности, вплоть до расстрела. Все, конечно, не сдавали, однако кое-кто нес. Собранным оружием вооружали бедняков, из расчета от 20 до 50 винтовок на село.
Затем начинался тщательный учет всех запасов хлеба. Из собранного зерна выдавали паек деревенским беднякам из расчета 30 фунтов в месяц на человека. Прочие излишки предписывалось в течение трех дней свезти на ближайший ссыпной пункт, а всякий, кто уничтожит или спрячет хлеб, будет объявлен государственным изменником. (Впрочем, никакой конкретной кары это объявление, по-видимому, не несло.)
Потом отряд уходил в следующую деревню, при этом поддерживая постоянную связь со ссыпным пунктом. Если хлеб не привозили к сроку, отряд возвращался и приступал к реквизиции по заранее составленному списку. В этом случае за хлеб платили половинную цену (уже смягчение по сравнению с ранее принятыми решениями), плюс к тому удерживали плату за провоз его до ссыпного пункта. (Отсюда следует, что объявление государственным изменником было чем-то вроде объявления врагом народа – мерой чисто моральной.) Тем, кто оказывал отрядам вооруженное сопротивление, полагался расстрел на месте. (Хотя в реальности, как мы увидим, и эта мера не применялась.)
Первые два месяца после декрета комбеды организовывались вяло. Мешала, с одной стороны, страда, с другой – резкое обострение Гражданской войны, мобилизация. В общем, не до того было. Однако к августу телега все же сдвинулась, хотя и по весьма извилистой траектории.
…И на практике
«Пожалуй-ка, дед, на ночевку.
Видать, что намаялся ты».
«Куда я пришел?»
«В Пугачевку».
«А тут?»
Комитет бедноты.
Прохожему утром – обновка,
Одет с головы и до ног.
Рубаха, штаны и поддевка,
Тулуп, пара добрых сапог.
«Бери! Не стесняйся! Чего там!
Бог вспомнил про нас, бедняков.
Была тут на днях живоглотам
Ревизия их сундуков».
Надевши тулуп без заплатки,
Вздохнул прослезившийся дед.
«До этого места, ребятки,
Я шел ровно семьдесят лет!»
Демьян Бедный
…Первый петроградский образцовый продотряд работал в Сарапульском уезде Вятской губернии. По подсчетам местных работников, только от урожая 1917 года к лету 1918-го там сохранилось 800 тыс. пудов излишков (всего по губернии – 5,5 млн). Кроме того, оставался хлеб еще предыдущих урожаев, который часто лежал необмолоченным в скирдах – иные насчитывали до 15 лет.
Советы губернии, едва столкнувшись с трудностями в хлебозаготовках, пошли на поводу у держателей хлеба и принялись поднимать закупочные цены, повысив их в итоге в 6–7 раз. Вполне закономерно, ибо в местных Советах преобладали эсеры и меньшевики, стоявшие за свободную торговлю.
Впрочем, кулаки все равно предпочитали продавать хлеб спекулянтам. Те ожидали подхода обозов на станциях и пристанях, превращенных в своеобразные ярмарки, сбивались в вооруженные отряды. Продотряд начал свою работу с реквизиции хлеба у мешочников – за три дня в одном только Сарапульском уезде было конфисковано около 30 тыс. пудов. И лишь затем наступила очередь хлебозаготовок по деревням. Но для начала пришлось заняться Советом.
«С первых же дней приезда в Сарапуль питерским продотрядникам пришлось взять на себя роль, далеко выходящую за пределы хлебозаготовок… На специально созванном заседании Совета с участием представителей фабрично-заводских комитетов один из руководителей выступил с требованием переизбрания Совета. „В Совете не место тем, кто эксплуатирует чужой труд“, – заявил он… 10 июля была образована комиссия по перевыборам Совета, в которую был введен представитель питерского продотряда, фактически руководивший новыми выборами. Часть продотрядников была вынуждена остаться в Сарапуле для партийной и советской работы…»