Вынырнул из раздумий, когда в глаза ударил багровый свет факелов.

Тронный зал был освещен скупо. Конунг Аралод, как и положено правителю, сидел на троне. Суровое лицо выглядело так, словно его вырубили из гранита, глаза смотрели жестко. Отец Терика правил более тридцати лет, и правил железной рукой. Во многом благодаря ему народ йотунов выжил, не дал уничтожить себя Остроухим и Волосатым.

Терик поклонился конунгу, затем наставнику, что в темных одеждах почти утонул в тени сбоку от трона. И как не поклониться, ведь наставник – сам Астульф, главный маг государства, осиянный Даром.

– Ты пришел, сын. – Мощный голос Аралода прогудел под сводами, и, казалось, в такт ему, слыша настоящего властителя, кивают статуи прежних конунгов в стенных нишах.

– Я пришел, отец, – почтительно склонил голову Терик.

– Как ни больно мне это осознавать... – Терик удивленно вскинул глаза. В голосе отца ему послышалась печаль. Неужто и гранит может давать трещины? – Но ты пришел, чтобы проститься. Возможно, навсегда. – Теперь горечь проявилась явно, и Терик заскрипел зубами, сдерживая дрожь. Если уж отец опечален... – Ибо Последняя ночь беспощадна, маги выбрали тебя, и на юг поедешь ты.

– Лучшего воина не найти во всем государстве. Кроме того, он наделен Даром от рождения. – Бесплотный, тихий голос мог принадлежать призраку, но никак не живому существу. – Ваш сын, конунг, имеет больше всех остальных йотунов шансов на то, чтобы добраться до Храма и выйти из него.

– Я склоняюсь перед волей Судьбы. – Желваки заходили по щекам Аралода. – Сегодня вечером ты отправляешься. Путь долог, и ждать более нельзя.

– Да, отец. – Терик опустил глаза, чтобы предательская влага на них не так блестела в свете факелов.

– Ты должен выиграть. – К этому моменту Аралод одолел чувства, превратился из отца, что теряет сына, в правителя, который в первую очередь должен заботиться о собственном народе. – Войны с Волосатыми истощили нас. Хоть мы и приобрели земли, но потеряли при этом слишком много воинов.

– Я понимаю, отец.

– Твой драккар погружен на сани, лошади готовы. Сначала пойдешь по руслу Каменки до самых верховьев, затем волоком на Порубежную реку и по ней до самого Внутреннего моря.

– Я вернусь, отец. – Терик поднял голову. В ледяном взгляде конунга он увидел нечто вроде одобрения.

– Я верю тебе, сын. И помни, пока не выйдешь в море, двигайтесь только ночами. Драконы все еще служат Остроухим. Прощай.

– Прощай. – Терику очень хотелось подойти и обнять отца, за ледяной броней которого он впервые за долгие годы ощутил живое существо, способное чувствовать, а не только отдавать приказы, умеющее страдать, а не со сжатыми челюстями выслушивать доклады. Но подойти нельзя. Прежние правители, суровые предки, не одобрят. И молодой йотун, поклонившись напоследок, твердой поступью покинул зал.

Бран ненавидел Государственный Совет всем сердцем, но отменить его, несмотря на всю власть, не мог. Ежемесячные собрания нобилей в Эмайн Махе, в день Тура, проводились в Эрине настолько давно, что никто не знал, когда появилась эта традиция. Даже осиянный Даром государь не имел шансов нарушить установившийся порядок.

Но на этот раз Бран пришел на Совет собранным и серьезным. Обстановка вокруг государства альвов впервые за многие годы ускользнула из рук правителя Эмайн Махи. Длиннорукие перестали грызться с Волосатыми. Те, в свою очередь, прекратили враждовать между собой. На юге набрала силу орда Красноглазых, Аджад, ведомая молодым ханом, над головой которого сияет Дар. И, как всегда, торчат, словно кость в горле, Зеленые острова с их непредсказуемыми обитателями.