– Он бежал рядом с нами, – сказал Тирион, – но куда потом девался, не знаю.

– Пожар! – раздался крик с навесной башни. – Милорды, в городе дым. Блошиный Конец горит.

Тирион устал до предела, но отчаиваться не было времени.

– Бронн, возьми людей, сколько нужно, и бочки с водой. – Боги, дикий огонь! Если пожар до него доберется… – Пусть Блошиный Конец хоть весь сгорит, но огонь ни в коем случае не должен дойти до Гильдии алхимиков, ты понял? Клиган, отправишься с ним.

На миг Тириону показалось, что он увидел страх в темных глазах Пса. Ну да – огонь. «Иные меня возьми, конечно же, он боится огня, он испробовал его на своей шкуре». Однако страх тут же сменился привычной для Пса хмурой гримасой.

– Я пойду, но не по твоему приказу. Мне надо найти моего коня.

Тирион повернулся к трем оставшимся королевским гвардейцам:

– Каждый из вас отправится в город с герольдом. Прикажите людям вернуться в свои дома. Все, кто останется на улице после вечернего сигнала, будут преданы смерти.

– Наше место рядом с королем, – проворчал сир Меррин.

Серсея взвилась, как змея.

– Ваше место там, где укажет мой брат. Десница говорит голосом короля, и неповиновение ему есть измена.

Борос и Меррин переглянулись.

– Должны ли мы надеть свои плащи, ваша милость?

– Отправляйтесь хоть голые, мне дела нет. Может, это напомнит толпе, что вы мужчины. Об этом немудрено забыть, поглядев, как вы вели себя на улице.

Тирион предоставил сестре бушевать. Голова у него раскалывалась. Ему казалось, что он чует дым, хотя это, возможно, его мозги дымились. Дверь в башню Десницы охраняли двое Каменных Ворон.

– Найдите мне Тиметта, сына Тиметта, – приказал им Тирион.

– Каменные Вороны не бегают за Обгорелыми, – надменно ответствовал один из дикарей.

Да, правда – Тирион позабыл, с кем имеет дело.

– Тогда найдите Шаггу.

– Шагга спит.

Тирион сделал над собой усилие, чтобы не заорать в голос.

– Так разбуди его.

– Непростое это дело – будить Шаггу, сына Дольфа. В гневе он страшен, – проворчал горец, однако ушел.

Вождь клана явился, зевая и почесываясь.

– Половина города бунтует, другая половина горит, а Шагга знай себе дрыхнет, – сказал Тирион.

– Шагга не любит вашу нечистую воду, поэтому ему приходится пить ваш слабый эль и кислое вино, а потом у него болит голова.

– Шая живет в доме у Железных ворот. Отправляйся туда и позаботься о ней, что бы ни случилось.

Громадный дикарь ощерился, открыв желтые зубы в косматой бороде.

– Шагга приведет ее сюда.

– Просто присмотри, чтобы с ней не случилось худого. Скажи ей, что я приду, как только смогу. Ночью, если получится, а завтра уж точно.

К вечеру город был еще неспокоен, хотя Бронн доложил, что пожар успешно тушат и возбужденные толпы расходятся по домам. Как ни жаждал Тирион обрести утешение в объятиях Шаи, он понял, что ночью отлучиться не сможет.

Когда он ужинал холодным каплуном и черным хлебом в полумраке своей горницы, сир Джаселин Байуотер принес ему список убитых. К тому времени совсем уже стемнело, но когда слуги пришли зажечь свечи и растопить очаг, Тирион наорал на них и прогнал прочь. Настроение его было столь же мрачным, как ночь за окном, и Байуотер не помог ему исправиться.

Список возглавлял верховный септон, растерзанный на куски в то самое время, как взывал к богам о милосердии. Голодные, надо полагать, не выносят вида слишком жирных священников.

Тело сира Престона нашли не сразу: золотые плащи искали рыцаря в белых доспехах и проходили мимо искромсанного трупа, красно-бурого с головы до пят.

Сир Арон Сантагар валялся в канаве – его голова превратилась в месиво внутри разбитого шлема.