Я ревела. В голос, не стесняясь. Потому что завтра все будет по-другому. Я не приду сюда в восемь утра и не поцелую эту рыжую макушку. А вернувшись после работы домой, не найду у себя в капюшоне шоколадку. А самое главное – я это понимала – теперь я стану более уязвимой. Потому что рядом не будет настоящего, сильного человека, способного сделать мою жизнь легче и радостнее.

– Ксюшкин, я тебе звонить буду! Каждый день! И по ночам, когда в офисе никого нет. Береги себя, солнышко, малого своего береги, и… – Тут Пашка запнулся. – И с Женькой не связывайся, ради бога. Говно он, малыш. Хотя… я могу и ошибаться. В любом случае, желаю тебе всего самого хорошего.

Я в последний раз поцеловала друга в щеку и ушла не оглядываясь.

Навсегда.

Моя лучшая подруга Лелька Скворцова выходила замуж. По привычке, вероятно. Ибо во второй раз. И снова зимой. Наверное, тоже по привычке.

На сей раз за красивого молдавского партизана Толясика Мунтяну, которого Лелька почему-то нежно величала Бумбастиком. Толик был романтичен и куртуазен. У него не было московской прописки, но имелась увесистая мошна, туго набитая в результате разного рода предприятий, в детали которых Лелька не вникала.

Я была на Лелиной свадьбе свидетельницей и поэтому старалась не напиваться. Народ жаждал шуток-прибауток и веселых песнопений, коими я славна, и получал их регулярно, с промежутком в пять минут.

Праздновали скромно, в домашнем кругу.

Мужиков приличных не было, я грустила. И потихоньку подливала себе зелена вина. В надежде убедить себя, что брат жениха со странным именем Марчел, несмотря на три прыща на подбородке и отсутствие передних зубов, очень даже сексуален.

Мне мечталось, что именно на этой, второй Лелькиной свадьбе я найду себе приличного, тихого, ласкового молдаванина, который подарит мне такую же шубу, как у Лельки, и не будет спрашивать, куда подевалась штука баксов из его кошелька рано утром.

Но молдаван на свадьбе, за исключением Марчела, не было.

Как и вообще мужиков. Не считать же мужиками Лелькиного отчима Алексеича, который упился еще в ЗАГСе и был благополучно забыт в машине, и помятого тамаду дядю Митю, по совместительству являвшегося Лелькиным соседом?

А я-то, дура, в такой холод вырядилась в узкое платьице с роскошным декольте, демонстрируя свои совершенно не роскошные груди, еще более не роскошную жопу и квадратные коленки. Между прочим, мою гордость. Единственную.

И в таком виде ехала больше часа на электричке в Зеленоград, околев уже на десятой минуте поездки. Из электрички я вышла неуверенной походкой и с изморосью под носом. Гламура мне это не добавило, а вот желания выжить – очень даже.

Торжественная часть прошла как всегда: Лелька жевала «Дирол» и надувала пузыри в момент судьбоносных вопросов: «Согласны ли вы, Ольга Валерьевна…», жених нервничал и невпопад смеялся, будущая свекровь вытирала слезы оберткой от букета, а я ритмично дергала квадратной коленкой, потому что в электричке успела заработать цистит, и теперь мне ужасно хотелось в туалет.

Дома, понятное дело, было лучше: стол ломился от национальных молдавских блюд и прочих мамалыг, а тамада дядя Митя сиял как таз и сыпал какими-то расистскими анекдотами.

В результате молдавская родня долго терпела, а потом просто тупо побила его в прихожей. В общем, было значительно веселее, чем в ЗАГСе.

Через три часа свадебные страсти достигли накала.

Лелькина новоиспеченная свекровь ударилась в воспоминания и принялась пытать невестку на предмет ее образования.

Молодая жена жевала укроп и меланхолично отвечала, что образование у нее уличное, а замуж она вышла исключительно из меркантильных соображений, потому что на улице зима, а мудак Толясик подарил ей шубу и опрометчиво пообещал бриллиантовое кольцо.