Иоанн, разумеется, задержался, но его младший сын Ричард, граф Корнуолльский, твердо решил ехать, как это сделал его тезка Ричард I^>42. Как единственный ответственный человек при дворе, где свора французских фаворитов разваливала страну при самодовольном попустительстве его некомпетентного брата Генриха III, граф Ричард считал, что не может уехать, пока считается первым в престолонаследовании. Но едва у короля родился сын, он отравился в Палестину. Все пытались его отговорить, включая папу римского, который побуждал его откупиться от исполнения обета. Папская забота объяснялась, без сомнения, тем фактом, что Ричард, которому принадлежали оловянные и свинцовые шахты, а также огромные площади строевого леса в Корнуолле, считался самым богатым аристократом Европы. Но граф отказывался «продать» обет, вместо этого он продал свои леса, чтобы собрать необходимые средства. Как писал Уильям Тирский, когда он уезжал, люди плакали, ибо он был человеком, пекущимся о всеобщем благе, на что он сказал им, что даже если бы не принес обет, он все равно предпочел бы уехать, лишь бы не стать свидетелем бед, которые вот-вот обрушатся на королевство. Вместе с ним поехал доблестный Уильям Длинный Меч, граф Солсбери, позднее погибший в крестовом походе в Египте^>44, семь баронов, пятьдесят или шестьдесят рыцарей и обычный отряд лучников и копейщиков. Однако, когда в октябре 1240 г. они высадились под Акрой, то обнаружили, что между франками и мусульманами заключено перемирие, а последние заняты обычной войной между халифатами Египта и Сирии. Поскольку условия перемирия не были выполнены, граф Ричард, следуя по стопам своего покойного дяди, выступил на Яффу, но там его встретило предложение мира от измученного египетского султана. Будучи умелым переговорщиком, граф Ричард добился в конечном итоге наилучших условий, какие только получали по договорам крестоносцы: Иерусалим, Назарет, Вифлеем и большая часть Святой земли доставались христианам. По возвращении в Англию графа Ричарда повсеместно славили как освободителя Гроба Господня.

В Палестине к нему присоединился Симон де Монфор, чья недавняя женитьба на сестре короля вызвала такую бурю, что он счел разумным на время покинуть родину. Симон, которого позднее назовут вторым Иисусом Навином в бою, недавно с враждебностью, присущей крестоносцу, изгнал потомков Иисуса Навина из своих графских владений в Лейчестере^>45. Он еще не стал великим противником королевской тирании, возможно, единственным человеком в истории Англии, кто во всех кровавых распрях между королями и аристократами, начиная с эпохи Вильгельма Завоевателя и кончая эпохой Тюдоров, сражался из принципа. Хотя он не оставил своего следа в событиях в Палестине, местные франки, вероятно, признавали его способности и силу личности, поскольку предложили ему регентство в Латино-Иерусалимском королевстве при его несовершеннолетнем правителе. Но Монфора влекло домой, и он уехал, чтобы стать хозяином Англии, но в конечном итоге потерпел поражение и был жестоко убит.

Конец эры Крестовых походов уже близился. Палестина стала полем битвы для новых исламских орд. С севера хорезмийцев и курдов теснили наступающие монголы, за которыми вскоре последовали татары. Уже через два года после победного договора графа Корнуолльского Иерусалим был снова утрачен. Тир и Акра остались последними оплотами франков в Палестине. Последние Крестовые походы были ориентированы на Египет и Берберский берег, где правила династия мамлюков. Последними организованными походами Запада стали две бесплодные экспедиции туда во главе с королем Франции Людовиком IV, «барабаном, полным ветра», как назвал его один мусульманский поэт