Больница. Картина выползания из кризиса. Пища: 29-го – nichts, 30-го – стакан кофе, пакет кефира. 31-го – тарелка жидкого супа. Стакан кофе. 1-го – Вечер немножко и чай. 2-е и 3-е в обед. 2-го – Все съедено. Поздно вечером – голод. 3-го – Все съедено + помидоры, яблоки и 2 яйца. И т. д.
То же самое со сном.
С 29 на 30-е. Под капельницами. Сплю несколько минут.
С 30 на 31-е. 6–7 часов
С 31 на 1-е. 5 час
С 1 на 2-е. Около 6 часов
С 2 на 3-е. Около 5 часов
С 3 на 4-е. Уже около 10–11 часов
Один после укола орет: «Типичный бюрократизм и профанация! Сегодня ночью я взрываю Кащенко!»
Все в разных степенях умственной прострации, у каждого своя неповторимая форма ублюдочности… и пр.
Каждое утро будят: «Жизнь невозможно повернуть назад!» или «Три желания, три желания» и пр.
7 сентября – Нет, все-таки спал больше вчерашнего. Ожидаю вечером приезда Яны и Г. Нос. На уколах бесстрашен. В 4 начинаю ждать. (Я. больше жду из тщеславия, чтоб проникся медбрат Борис.) Вчера Г. Нос. говорила, что обязательно придет, а Яна добавила: «Ой, и я тоже». Нет никого. Немного зол, но не глубоко. Впервые не выхожу к телеэкрану. Сплю весь вечер, сплю всю ночь.
9–10 сентября – Во все глаза слежу за всем. Внеочередные парламентские выборы в Нидерландах. Христианские демократы наконец-то оказались в меньшем числе, чем социал-демократы. 45–47. Вернее, их названия: ХДР – христианско-демократический призыв и ПТ – партия труда.
Больница. 10 сентября. Последние процедуры.
Ник. Мельник. говорит мне: «Ходят слухи, что глаза у тебя снова посинели». – «Да нет, – говорю я, – как раз все посинело. Кроме глаз».
15 сентября – День выхода из клиники. Ровен и прямолинеен. Не до занятий. Прощание с медперсоналом мило и даже: «Если что не так, не обессудьте». Всеобщие улыбки и благожелательность. В 15:30 дома. Приведение всего в порядок. Все-таки 3 бутылки пива.
Меня стирали и перекручивали в конце августа – начале сентября, потом первую половину сентября полоскали. Теперь я вывешен на просушку.
Пригожих людей не люблю, окаянные мне по вкусу.
2 октября – Суббота. Возвращается с курсов моя первая бандероль с оценками «отлично».
За всем этим не заметил, как в октябре рухнул социал-демократизм ФРГ и вместо Гельмута Шмидта стал Гельмут Коль. После 13-летнего социал-демократа снова ХДС.
Говорю осенью 1982 г.: Я, в сущности, не пьяница. У меня свой довольно прочный и довольно веселый стержень; в инъекциях чего-нибудь постороннего я не нуждаюсь (то есть ненужность искусственных возбудителей, избыток собственных смехов и трагизмов).
Совершенная неспособность кручиниться или быть удрученным.
Мне мешают заниматься германским. 11–12 ноября. 11-го – сообщение о смерти Брежнева накануне. 12-го – чрезвычайный пленум с избранием Андропова генсеком отрывают меня от дел.
Надо отметить в июне 1983 года десятую годовщину моей творческой бездеятельности.
1 января – Поздно просыпаюсь, продолжаю лежать и новогодничать. Большой запас вина у Г. Нос. В гостях Над. Дорофеева. Чок. шампанским (я, как всегда, с 29-го, лежа). Все остальное смутно и незначительно.
2 января – И с самого побуждения дурно, начало тошнот и рвот. – У Нос. постоянно есть что. Чуть подозрительно безотказно и много. Уже 6-й день лежа. Ко мне в комнату Нос. переносит и проигрыватель. Малер. Вертинский.
3 января – Теперь уже шквал тошнот. 2 бутылки портвейна препровождаю в тазик – откуда берется? И так весь день. Нахожу к вечеру сил дойти до телефона, звоню Я‹не›.: «Очень плохо. Пусть приедет Ирина, наилучшая из сестер милосердия. Я. говорит, что, наверное, тоже приедет». Спасительный радедорм.