— Тебе написала какая-то Света. Пишет, что Тобби срочно нужна операция.

— Дай!

Телефон он не отдал. Удерживая меня на расстоянии, начал набирать текст.

— Не смей! Это важно! Макар!

— Тебя нет в городе, Кира, — сказал он холодно, отправив сообщение. — Пусть разбираются с этим Тобби без тебя.

— Что ты ей написал?! — У меня начиналась истерика.

Тобби был одним из моих любимцев в приюте — маленький, побитый жизнью пёс, на лечение которого мы собирали деньги уже месяц.

— Именно это и написал.

Кира

Посмотрев ему в глаза, я бросилась вон из кухни. Отчаяние буквально захлёстывало. Сколько времени и сил было потрачено, чтобы спасти Тобби! Ветеринары качали головами, но я верила в маленького пса. Верила, что он будет жить и когда-нибудь найдёт людей, которые полюбят его, которые не предадут и не бросят. Он безропотно выносил процедуры, терпел боль, а я оставалась с ним ночью и гладила, повторяя, что помогу ему. Только что значит полный надежды взгляд бездомной собаки для такого, как Молотов?!

— Я не разрешал тебе уходить. — Он появился на пороге комнаты.

— Будь ты проклят! — закричала я сквозь слёзы. — Будь ты проклят, скотина! Я ненавижу тебя! Я…

Я зарыдала. Если Светка написала, что операция нужна срочно, значит, она нужна срочно. И деньги тоже. А я не могла ничего сделать.

Молотов равнодушно смотрел на то, как я бьюсь в истерике, а я всем сердцем желала, чтобы это он оказался в клетке в приюте, чтобы это его на ходу выбросили из машины, и чтобы это он лежал искалеченный несколько дней без воды и еды.

— Ты самое отвратительное, что я когда-либо знала, — зашипела я сквозь слёзы. — Самое ужасное и гнусное. Ты не человек, ты… — Мотнула головой. — Ты даже не убийца. Ты ещё хуже.

Молотов привалился плечом к дверному косяку и сложил на груди руки. У меня дрожал подбородок, текли слёзы, но я смотрела на него, пытаясь понять, как он может дышать одним воздухом со мной, ходить по той же земле. Как вообще такие, как он, могут считаться людьми?! Что в нём человеческого?!

— Сколько? — вдруг сухо спросил он. Подошёл ко мне — медленно, лениво и повторил: — Сколько денег нужно этому псу на операцию?

Подбородок задрожал сильнее, слёзы потекли снова. Вместо ответа я всхлипнула. Погасшая надежда появилась снова маленьким светлячком.

— У него проблемы с позвоночником. Этот пёс…

— Меня не интересуют его проблемы, — оборвал меня Макар. — Я спрашиваю, сколько нужно денег.

Я ответила. Думала, он скажет, что жизнь собаки не стоит и части этого, но Молотов просто ушёл.

Ноги подогнулись. Надежда так и осталась простым пятном. Опустившись на край постели, я уставилась на дверной проём. Всё стало пустым и неважным.

Макар вернулся с мобильным и, подойдя, показал мне дисплей. Получателем числилась Света. В поле суммы…

Я сглотнула. Нужно было нажать всего одну кнопку, чтобы деньги ушли.

— Месяц ты живёшь тут и не создаёшь мне проблем, — нарушил тишину Молотов. — Это моё условие. Разумеется, потом ты их тоже не создаёшь. Если ты согласна, я переведу твоей подружке деньги. На что она их потратит — на Тобби, на Бобби или сделает маникюр, мне плевать.

— Я согласна, — ответила без раздумий. — Только…

Макар резанул меня взглядом.

— Я хочу увидеть Тобби. После операции.

— Я подумаю об этом, — ответил Молотов и опять ушёл.

Я догнала его в коридоре. Схватила за руку. Он посмотрел на меня, на пальцы.

— А деньги?

Он скривил губы и опять показал мне дисплей телефона. Перевод был отправлен. От облегчения на глазах опять навернулись слёзы. О ближайшем месяце думать я не хотела. Всё меркло в сравнении с полными надежды карими глазами брошенной собаки.