Алёна постояла перед аптечным шкафом, пока не рассеялись перед глазами эти желто-красные круги и она разглядела на верхней полке с десяток пузырьков с йодом. Черт бы их подрал! Черт бы подрал эту Фаину! Зачем она брякнула про Ингу? Нарочно, определенно нарочно – ведь прекрасно знает, как ранит Алёну, что похождения ее сестрички известны всем и каждому! Главное, все утро потратила на попытку успокоиться перед операцией, и ей это даже почти удалось, а теперь снова… Ого, как дрожат руки, удастся ли точно попасть в вену или, как в прошлый раз, истычет всю руку пациентки?

– Что-то ты долго, – холодновато сказала Фаина Павловна, когда Алёна вернулась в операционную. – Соберись, соберись!

– Может быть, позвать другую сестру? – послышался голос, и Алёна увидела не замеченную прежде Соню Колобанову, старшую медсестру, которую дернуло именно в этот момент заглянуть в операционную. – А что с тобой, Васнецова, какие-то проблемы?

– Со мной все в порядке, – холодно ответила Алёна и высоко подняла руку, показывая пузырек. – Просто ходила за йодом, только и всего.

– Об этом надо было позаботиться до операции, – буркнула Колобанова, но тут окончательно потерявшая терпение Фаина Павловна нетерпеливо махнула на нее рукой, и Соня захлопнула дверь с такой поспешностью, что едва не прищемила свой длинный и не в меру любопытный нос.

– Мы начнем когда-нибудь? – В голосе гинеколога звучали металлические нотки.

Алёна торопливо смазала злосчастную папиллому, аккуратно отломила горлышко ампулы и распечатала пакетик со шприцем. И тут же вспомнила, что забыла проверить вены пациентки. О господи, да что за напасть!.. Хоть лоботомию делай, чтобы не думать об этой поганке, которую судьба дала ей в сестрицы!

Спасибо, вены у Надежды оказались хорошие. Настолько худые руки, что каждая жилочка видна. И при этом сильные руки, вон какие загрубелые ладони!

Да, она еще кое-что забыла.

– У вас аллергические реакции есть какие-нибудь?

– Это в смысле на пенициллин? – взглянула на нее Надежда. – Нет, бог миловал.

– Пенициллин мы вам вводить не будем. На нейролептики, на самбревин? На обезболивающие, я имею в виду?

– Когда зуб рвали – кололи, все в порядке было.

– Аборты делали? Никаких осложнений?

Надя оглянулась на Фаину Павловну, потом опять робко воззрилась на Алёну:

– Нет… у меня первый выкидыш был, а потом я уж не беременела…

В глазах у нее мелькнуло извиняющееся выражение, и Алёне, непонятно почему, вдруг стало стыдно за свои профессионально холодные вопросы.

Она протерла место будущего укола ваткой со спиртом:

– Сейчас обезболивающий укол – и все. Спокойно лежите. Это совершенно не больно.

– Я не боюсь, не переживайте, – шепнула Надя, и Алёна взглянула ей в глаза, изумленная ноткой сочувствия, прозвучавшей в этом хриплом от волнения, срывающемся голосе.

Это надо же! Сама едва жива от страха и еще пытается кого-то утешать!

Ей вдруг стало стыдно собственного внутреннего хихиканья, с каким она встретила немолодую пациентку, решившую в полном смысле слова начать новую жизнь… в смысле, новую половую жизнь. Попыталась улыбнуться, но под маской Надежде все равно не было видно ее улыбки, и Алёна только шепнула – как могла ласково:

– Все будет хорошо. Все будет очень хорошо!

Надежда моргнула в знак согласия и пошевелилась, как бы устраиваясь поудобнее.

Алёна отошла положить шприц, Фаина приблизилась и встала над изголовьем пациентки.

Надежда лежала, чуть повернув голову, разглядывая столик с лекарствами.

«Интересно, о чем она сейчас думает? – Алёна отложила шприц и взяла пациентку за запястье. Пульс хороший, немножко неровный, но это от волнения. – Может, об этом своем… как его там? Фаина вроде бы говорила, что он младше ее. Надо же, какая любовь! А Надюше за сорок. Значит, это бывает в любом возрасте!»