– Будэшь, а як же ж? Ах ты, моя цацонька! Будэшь, будэшь…

Полотенце полетело в сторону, как жухлый осенний лист. Вообще силища в этих руках была необыкновенная. Старпом так сдавил Алёну, что она не могла дышать, бестолково молотила немеющими руками по мощным плечам, не причиняя Грицку никакой боли. Он только постанывал от удовольствия, волоча Алёну обратно в каюту:

– У, яка ж ты горячка! А ну, ще вдарь мене!

Она только собралась исполнить его просьбу, как Грицко с силой оттолкнул ее от себя – и Алёна впечаталась спиной в койку. Попыталась вскочить, но была тотчас опрокинута таким тычком в грудь, что подавилась рвавшимся криком.

Вот это силища! Где сравняться с ним рыхлому Алиму и тем хилякам-арабам, которых он приводил! С ними Алёна еще пыталась как-то драться, пока жуткая Фейруз не лишила ее всякой воли к сопротивлению. А если бы в Аммане оказался Грицко, никакой Фейруз не понадобилось бы. Он же убьет, убьет ее следующим ударом, он же не соображает, что делает, не соразмеряет своих сил!

– Яка ж ты гарнесенька! – промурлыкал Грицко. – Хочь и лысенька, а все ж гарнесенька! Други дивчинки волосья на лобке бреють, а ты на лбу! – Он хохотнул.

Пытаясь перевести дыхание, Алёна беспомощно лежала плашмя, глядя, как Грицко расстегнул темно-синие форменные шорты и одним движением бедер спустил их вниз. Она зажмурилась, не желая видеть того, что восставало из черной гущи волос, и вдруг до нее дошло, что сейчас произойдет. До этого все, даже жадные руки Грицка, даже его удары были словно бы чем-то нереальным, как страшный сон, от которого надо только проснуться… Теперь Алёна сообразила, что проснуться не удастся.

Грицко ринулся к ней, и тогда, сильно поджав ноги, она резко распрямила их, угодив ему в грудь.

Грицко отлетел к двери, ударился в нее, а потом его так же стремительно отбросило вперед, словно резинового. Такое впечатление, что двери, как и Алёне, было до тошноты противно его прикосновение! Алёна едва успела вскочить с кровати, как Грицко плюхнулся на нее вниз лицом и на какой-то миг замер, постанывая. Этого мгновения Алёне хватило, чтобы с изумлением взглянуть на дверь-помощницу – и понять, что дверь тут ни при чем. В проеме стоял какой-то мужчина, и именно его толчок поверг охальника Грицка плашмя.

«Еще один?» – была первая, исполненная ужаса мысль. «Я его где-то видела», – мелькнула вторая. «Юрий?!» – прилетела третья.

Точно, это был он – какой-то ужасно бледный, еще более высокий и худой, чем запомнилось Алёне. Не глядя, сорвал покрывало с ближней койки, швырнул его Алёне, даже не удостоив ее взглядом, а потом ринулся вперед и сгреб Грицка за плечи, подняв его на воздух. На миг мелькнуло изумленное лицо старпома, влекомого к двери, и тут же он оказался вышвырнут из каюты сильнейшим броском. Загудела переборка, в которую влип Грицко. Алёна еще успела увидеть, как он, вытаращив глаза, сползает на пол, но Юрий тут же захлопнул дверь и повернул ручку.

Из коридора послышался стон, захлебывающийся мат, затем Грицко выкрикнул:

– Выкину за борт, разрази меня гром! На хрен выкину! – Далее последовало нечто, к счастью, непереводимое.

Вслед за этим послышались неуверенные шаркающие шаги, которые вскоре стихли.

Грицко ушел – теперь, надо думать, окончательно. Но Алёна все еще не могла поверить в это.

– У него ключи, – выдавила Алёна.

Юрий глянул исподлобья, но тотчас отвернулся, и она сообразила, что как поймала покрывало, так и держит его в охапке. Торопливо обмоталась на манер сари, и Юрий осмелился посмотреть на нее. По лицу его скользнула слабая улыбка, в руках что-то зазвенело: