При этих словах лицо Себастьяна расплылось в улыбке.

– Да, и ты видишь, как сильно это на меня подействовало. Теперь я живу в опале на континенте, и очень маленьком континенте, должен заметить, – добавил он, окидывая взглядом крошечную хижину.

– Сам во всем виноват! – Эсме начала злиться. – Если бы ты не пробрался посреди ночи в мою спальню, то и по сей день восседал бы в судейском кресле, вынося приговоры бедным грешным душам вроде моей.

Она подняла взгляд и обнаружила, что Себастьян пристально смотрит на нее.

– Все верно, но… Почему бы тебе не принять мое предложение? Я сделаю из тебя приличную женщину, и мы будем выше всех этих сплетен.

Сердце Эсме слегка подпрыгнуло, но она быстро его усмирила и нахмурилась.

– Во-первых, я не могу выйти за тебя замуж потому, что ты имеешь репутацию еще более скандальную, чем я. Все приличное общество считает, что ты соблазнил свою невесту.

– Бывшую невесту, – уточнил он.

– Вот именно. А если еще станет известно твое местопребывание, то Арабелла сразу притащит сюда кучу народа, и тогда…

– А что тогда? Я отказался от всей этой респектабельности, к которой так стремишься ты, и мне плевать. Тем не менее я бы и сегодня не утратил верительные грамоты сэра Благочестия, если бы не связался с тобой. Моя матушка упадет в обморок, если узнает о моем нынешнем положении.

– Ты не сказал матери?!

– Нет, но я собираюсь навестить ее завтра. Тогда она все и узнает.

– Только не это! – взвизгнула Эсме. – Ты не посмеешь!

Маркиза Боннингтон, мать Себастьяна, относилась к числу женщин, никогда не проявлявших снисхождение к тем, кто не обладает высокой моралью, а ее сын, по крайней мере до момента, как стал садовником, являлся самым твердым последователем ее неисчислимых добродетелей.

Себастьян пожал плечами. Его рука поползла вверх, к ее груди, а в глазах снова замерцал хитрый огонек.

– Это станет для бедняжки ужасным потрясением. – Эсме пыталась отыскать в своем сердце хотя бы толику сочувствия, но вместо этого ощутила елей порочной радости. – Не слишком ли ты стар, чтобы бунтовать? Я засеяла свое поле дикими семенами еще лет десять назад.

Себастьян фыркнул:

– Верно, но твоя матушка до сих пор не оправилась. Кстати, она закадычная подруга моей матери.

– Да? А я и не подозревала об их дружбе. – Эсме не сочла нужным добавить, что последние три года вообще не разговаривала с матерью и уж тем более не имела ни малейшего представления о друзьях Фанни. Все это время мать общалась с ней посредством писем, да и то не часто. – Матушка решила не навещать меня в моем затворничестве, – все же призналась она.

– В таком случае твоя мать такая же глупая, как и моя, – заметил Себастьян, целуя Эсме в нос.

– Но для своей ты всегда был идеальным сыном и таким останешься. Когда ты вернешься с континента, все забудут о скандале, у тебя снова появится возможность стать приличным маркизом Боннингтоном, чопорным и степенным.

– Ни за что и никогда.

– Почему?

– Какое имеет значение, где мне целовать любимую женщину: в саду или в спальне? Все эта благопристойность и респектабельность всего лишь уловка.

– А вот я жалею, что не была верной Майлзу в первый год нашего брака. Возможно, если бы не это, мы бы до сих пор жили в браке и вместе воспитывали детей.

– Ах да. – В голосе Себастьяна послышалась мрачная усталость. – С этим не поспоришь. Но если бы ты смогла полюбить мужа только потому, что считала это правильным, ты была бы и впрямь необыкновенная женщина.

– Я могла хотя бы попытаться…

– Но вы ведь помирились незадолго до кончины Майлза, – уточнил Себастьян. – Насколько мне известно, вы даже одну ночь провели вместе…