Я сажусь, натягивая на себя простыню, хотя на улице жарко, и шарю рукой по полу в поисках самокруток. Я планировала выкурить сигаретку раньше, но у меня закружилась голова, а руки Нико легли на мою талию, и я оставила эту затею.

Зажигалка вспыхивает, на мгновение освещая почти пустую гостиную, и дым, который я выдыхаю, в тусклом свете кажется голубым.

Я долго сижу, сложив руки на коленях. Тишина становится невыносимой для Нико.

– Мне показалось, они тебе понравились, – наконец произносит он, забирая у меня сигарету и делая затяжку, прежде чем вернуть.

– Да, – соглашаюсь я, по-прежнему не глядя на него, – Это так.

– Тогда давай с нами.

– И что я буду там делать? – интересуюсь я. – Подавать напитки?

Усмехаясь, он ложится на спину.

– Они не такие.

– Ты этого не знаешь, – парирую я, представляя, как могут обернуться события.

Как бы мне хотелось вновь стать прежней, шутить и пить – быть той классной девушкой, а не разносчицей пива и полотенец. Я хочу вернуть прежнюю себя, беззаботную двадцатилетнюю девушку, коих тысячи. Ту, которой я притворялась, когда мы познакомились с Нико, и ту, которую потеряла в момент, когда приземлилась на Мауи, а наш план рухнул.

Иногда меня беспокоит, что из нас двоих именно я постоянно думаю о совместном будущем, о том, что нам нужно для более комфортной жизни, в то время как Нико, кажется, совершенно счастлив чинить лодки и время от времени катать на них туристов. Будто бы мы, очутившись на Гавайях, стали другими, забыв о прошлом в Сан-Диего.

Я трясу головой, желая отогнать эту мысль. Прошла целая вечность с тех пор, как я курила последний раз, и у меня путаются мысли.

– Нам надо сосредоточиться на ремонте «Сюзанны» и отправиться в путь, – напоминаю ему я. – Нас ждет свое приключение, не обязательно тащиться за кем-то другим.

Он забирает у меня самокрутку, глубоко затягивается, и я вижу в полумраке упрямую линию его подбородка.

– Лакс, они предлагают слишком хорошие деньги, чтобы от них отказаться, – качает он головой. – То, что они готовы дать за пару недель работы, может помочь нам убраться с этого острова в первый же день после моего возвращения.

Я моргаю, уставившись на него.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. – Нико кивает. – Пятьдесят штук, Лакс. Чтобы отвезти их на какой-то атолл, позволить им полюбоваться видами из «Голубой лагуны»[5]и вернуться обратно.

Черт.

Я снова забираюсь под простыню, моя нога касается его голени.

Он прав – он не может отказаться от этих денег. Мы не можем отказаться. Нам нужно купить новый двигатель и заделать пробоины в корпусе яхты. Кроме того, мы не пополняли запасы продовольствия с момента, как Нико отплыл из Калифорнии. Этих денег хватит надолго.

Однако голос у меня в голове не унимается, продолжая шептать, что эту же сумму он мог получить несколько месяцев назад, всего лишь позвонив своему отцу.

Нико никогда не рассказывал, насколько богата его семья, но я навела некоторые справки вскоре после нашего знакомства – порылась на сайте их юридической фирмы, в профилях Facebook его двоюродных братьев и сестер и даже в Instagram его сестры.

Они чертовски богаты. У них особняки в Калифорнии, в Вейле, во Флориде. Шикарные апартаменты в Нью-Йорке. И, вероятно, миллионы вложены в акции.

Нико однажды сказал, что ушел из семьи из-за тех ожиданий, которые были возложены на него: он должен был поступить в юридическую школу и со временем стать партнером в фирме отца. Ему была ненавистна мысль о том, что он всего лишь, по его выражению, «винтик в механизме». В какой-то степени я ценю и считаю, что это благородно – сопротивляться той жизни, которую для тебя запланировали родители, но не могу не признать, что порой его упрямство чертовски раздражает.