– …Но мне нужен не он. Что за абсурд! Майор Сэлби писал мне с этого адреса. Это ведь номер 18 по 57-й Восточной?

– Так и есть, 18-й по 57-й Восточной, – осторожно признал собеседник.

– Вот его письмо… – Джилл открыла сумочку и вскрикнула: – Ой, да где же оно?

– Прошлой осенью у мистера Сипперли гостил друг… Некий мистер Робертсон – смуглый такой, с усиками.

– Я доставала письмо, чтобы взглянуть на адрес, и была уверена, что положила обратно. Наверное, обронила.

– Еще есть мистер Рейнсби с седьмого этажа, брокер с Уолл-стрит. Невысокий такой, слегка заикается.

Джилл защелкнула сумочку.

– Что ж, ладно… По-видимому, я ошиблась. Была совершенно уверена, что адрес тот самый, но… Спасибо вам огромное! Извините, что побеспокоила.

Она повернулась и зашагала прочь, заставив грозу Парагвая и прочих экзотических краев потерять дар речи. «Спасибо вам огромное» ему доводилось слышать еще реже, чем «Будьте добры». Проводив незнакомку ласковым взглядом, он вернул жевательную резинку в обращение и возобновил изучение газеты.

У него мелькнула мысль, что на самом-то деле гостье требовался мистер Уиллоби с восьмого этажа, но было уже поздно, и вскоре, погрузившись в заметку о вспыльчивом домовладельце из Канзаса, который в припадке ярости зарубил топором шестерых, он выбросил странный визит из головы.

Вернувшись на Пятую авеню, Джилл пересекла ее и задумчиво побрела навстречу ветру мимо Центрального парка. На другой стороне улицы тянулись дома с фешенебельными квартирами и виднелась зеленая крыша отеля «Плаза», а впереди, в окрестностях Коламбус-Серкл, начинались кварталы поскромнее.

Точь-в-точь сюжет мелодрамы, подумала Джилл – одна-одинешенька в огромном чужом городе. Она невольно поежилась. Все ее богатство в этом мире умещалось в крошечной сумочке на запястье – сильно початые двадцать долларов, присланные дядей Крисом в Брукпорт. Идти некуда, ночевать негде, и никаких разумных соображений, как пополнить капитал. Отправляясь на станцию в Брукпорте, такого она не предвидела.

Тайна исчезновения дяди Криса не поддавалась разгадке. Джилл готова была поклясться, что на конверте был тот самый адрес, однако о майоре Сэлби там не слыхали и не знали такого имени. Причины недоразумения лежали явно глубже, чем ей было по силам раскопать.

Шагая куда глаза глядят, она вскоре миновала площадь Коламбус-Серкл, перешла Бродвей на углу с россыпью автосалонов и, внезапно ощутив голод, остановилась у необъятной витрины дешевой закусочной. Те, кто сидел за мраморными столешницами по ту сторону толстого стекла, явно не слишком ценили приватность, и прохожие могли наблюдать каждый их глоток. Ни дать ни взять рыбки в аквариуме, подумала Джилл.

Посередине, рассеянно поглядывая на улицу через горки яблок и грейпфрутов в витрине, стоял у плиты человек в белом халате и ловко жонглировал оладьями. Его священнодействие, лишенное секретов, было заключительной нотой в спектакле для прохожих.

Зрители, располагавшие достаточным временем, могли наблюдать за нью-йоркским ланчем на всех стадиях его эволюции от первичной желтовато-белой протоплазмы, вылитой на плиту, до итоговой нирваны поджаристых оладий в желудке клиента. Могла ли голодная девушка вынести подобное зрелище?

Войдя в закусочную и пробираясь между столиками, она вдруг услышала свое имя:

– Мисс Маринер!

Джилл вздрогнула. Что это – слуховая галлюцинация? Кроме дяди Криса, который находился неизвестно где, она не знала здесь никого. Тем не менее, оклик повторился, доблестно состязаясь со звяканьем посуды, от которого закладывало уши: