– Идея зародилась сегодня утром, – ответил он, – когда я читал газету за завтраком, а за день выросла и окрепла, и теперь стала почти навязчивой. Я обожаю Америку, провел там немало счастливых лет. В тот раз, признаюсь, я отправился в сию землю обетованную не очень охотно и по собственной воле едва ли отважился бы. Однако все так хотели, что я уступил, можно сказать, требованию общества. Родные и близкие настойчиво подталкивали меня, и устоять было невозможно. Однако я ни разу об этом не пожалел. Америка – непременная часть образования каждого молодого человека. Тебе, Фредди, тоже стоит побывать там.

– Вот дела! – откликнулся Фредди. – Как раз перед вашим приходом я говорил, что и сам хотел бы туда сгонять… но собираться в путешествие – такая морока! Багаж упаковывать и так далее, столько всякого всего…

Нелли, чей багаж состоял из одного чемоданчика, тихонько вздохнула. В компании праздных богачей есть свои недостатки.

– Америка, – продолжал дядя Крис, – научила меня покеру, за что я не устану ее благодарить, а также игре в кости под названием крепс, которая не раз выручала в трудные дни. В последующие годы я практиковался мало и сноровку подрастерял, но в молодости был игроком не из последних. Дайте-ка вспомнить, – задумался дядя Крис, – как там приговаривают… ах да: «Приди, семерочка!»

– «Приди, восьмерочка!» – весело подхватила Нелли.

– «Крошке…» Что-то про «крошку» еще точно было.

– «Моей крошке нужны сапожки!»

– Да-да, «нужны сапожки», так и есть!

– Глупо как-то, – хмыкнул Фредди.

– О нет! – с укоризной глянула Нелли.

– Ну, то есть, смысла я не вижу.

– Игра благородная, – заверил дядя Крис, – достойная великой нации, ее породившей. Когда я вернусь в Америку, непременно постараюсь восстановить былые навыки.

– Ни в какую Америку ты не поплывешь! – отрезала Джилл. – Останешься дома в уюте и покое, как положено доброму дядюшке. В твоем возрасте уже не носятся по свету сломя голову!

– В каком это таком возрасте?! – возмутился дядя Крис. – Я себя чувствую на двадцать… ну, на двадцать один! Фортуна хлопает меня по плечу и шепчет: «На Запад, юноша!». Годы слетают с меня, дорогая Джилл, и так быстро, что ты вот-вот подивишься, куда запропастилась моя нянька. Мною овладела жажда странствий! Я с содроганием смотрю на благополучие, в котором увяз, – продолжал он, неодобрительно глянув на мягкое кресло, – на роскошь, что спеленала меня по рукам и ногам. Я жажду действия, хочу взбодриться!

– Тебе не понравится, – спокойно покачала головой Джилл. – Ты же у меня самый ленивый на свете дядюшка.

– А я о чем? Так и есть, ленивый! То есть, был до сегодняшнего утра.

– Ага, стало быть, сегодня утром с тобой что-то приключилось!

– Я погряз в безделье и обжорстве, стал как те шекспировские мещане с ожиревшим сердцем…

– Дядюшка, пожалуйста, не надо! – шутливо запротестовала Джилл. – Я как раз мажу хлеб маслом.

– …Но теперь я вновь обрету себя!

– Вот и замечательно.

– «И снова ветер над морем шумит, – продекламировал дядя Крис, – и волн раздается хор. Слышу зов морей: «Скорей, скорей! В путь, в открытый простор!»

– Дядя из Киплинга и «Гангу Дина» может выдать, – обернулась Джилл к Нелли. – Вы уж простите, обычно он у меня просто золотой.

– Да нет, я хорошо понимаю его чувства, – тихо отозвалась Нелли.

– Ну еще бы не понимали! – подхватил дядя Крис. – Мы с вами, мисс Брайант, странники в этом мире, а не растения вроде юного Рука.

– А? Что? – вскинулось «растение», очнувшись от задумчивости. Печальное лицо Нелли притягивало его взгляд.