Она заварила свежий кофе и присела за свой стол, примыкающий к столу шерифа. В лотке для входящих документов лежали отчеты, подготовленные ночной сменой, и Риз достала их, чтобы ознакомиться.

– Есть что-нибудь, на что следует обратить внимание? – спросила она.

– Ничего необычного. Несколько штрафов за превышение скорости, один за управление автомобилем в нетрезвом состоянии, и пара драк в барах.

Риз взглянула на настенный календарь. До Дня Памяти оставалось меньше двух недель. Ей еще не доводилось видеть, как меняется небольшой рыбачий поселок в летний сезон, но слышала она об этом уже неоднократно. С конца мая по сентябрь, из-за наплыва туристов, население Провинстауна, которое зимой составляет всего несколько тысяч человек, увеличивается в разы. Благосостояние большинства местных жителей зависит от туристов, хотя это и не мешает им ворчать из-за жутких пробок.

– Я так понимаю, до праздника особо ничего и не будет происходить, – заметила Риз.

– Точно, – согласился он. – Зато потом будет куча машин и народу, больше происшествий, больше ночной жизни, а значит, больше беспорядков. Четыре месяца безостановочного ада, а потом восемь месяцев тишины.

Риз молча раскладывала отчеты по местам, пытаясь представить, сколько работы предстоит в следующие месяцы.

– Думаешь, выдержишь мертвый сезон? – Спросил Паркер. – В декабре вся центральная улица без труда просматривается сверху донизу – ни одна машина не загораживает вид. Будешь идти по улице, и твои следы окажутся единственными отпечатками на снегу.

Риз удивленно посмотрела на него:

– А почему это должно меня беспокоить?

Он пожал плечами, его врожденной тактичности ощутимо мешало любопытство. Они с Риз работали бок о бок уже почти месяц, а он все еще ничего не знал о ней. Она никогда не говорила ни о своем прошлом, ни о семье, а ведь сложно поверить, что у такой привлекательной женщины, никого нет. И, раз уж Риз не давала ему возможности задавать подобные вопросы, он часто пытался вытянуть из нее хоть что-нибудь, кроме указанного в резюме.

– Ну, наверно, к такому образу жизни ты не очень-то привыкла?

Риз решительно отстаивала свое право на личную жизнь, она делала это инстинктивно, а с годами научилась еще тщательнее оберегать свою жизнь от посторонних. Она с трудом поборола желание оставить вопрос шерифа без ответа, ведь все-таки этот человек ее начальник, и, скорее всего, большую часть времени ей придется проводить в его компании. В конце концов, он просто пытается быть дружелюбным. Риз напомнила себе, что скрывать ей нечего.

– Я привыкла к жизни в армии, шериф. И порой она бывает очень скучной, в армии ничего не изменилось за последние двести лет.

– Знаешь, для своей должности ты слишком квалифицирована, – продолжил он. – Я знал это, когда принимал тебя на работу. И я просто не мог не взять тебя, с твоим-то опытом работы в военной полиции и степенью юриста.

Риз все еще было некомфортно от, в общем-то, обычного разговора, и она раздумывала, насколько сильно ее желание чем-то поделиться, и есть ли оно вообще. Ее стиль общения сложился за долгое время службы в армии, под влиянием этого жесткого мира с четкой иерархией, где все отношения строго определены рангами и прочими условностями. Там существовали правила, определяющие, когда можно есть, где спать, а также с кем спать. Были также и способы обойти правила, если этого хотелось. Риз никогда не подвергала сомнению необходимость выполнения заданных правил, она не была настолько наивна, чтобы не понимать, к чему приведет их нарушение. Говорить о своих мыслях и чувствах было опасно, а в некоторых случаях даже губительно