– Но это неправда! – в ужасе воскликнул он. – Нет! Никогда, даже в мыслях, я не...
– Бросьте, Норрис. Она предала всех нас. Вы не одиноки.
Он тоже пал жертвой...
– Признайтесь, и вы станете свободным.
Внезапно я всерьез задумался: «Можно ли наказывать его за грех, который я сам разделил с ним?»
– Признайтесь! – повторил я. – Хоть кто-нибудь наконец может прямо сказать мне правду?!
Хотел ли я знать всю подноготную, которая состояла в весьма отдаленном родстве с полуправдой? Вероятно. Да, у меня были вещественные доказательства, но этого недостаточно. Зачем Норрис отрицает факты?.. Пусть лучше даст им толкование, с которым я смогу спокойно жить дальше. Ах, если бы грешным и преступным деяниям нашлось простительное объяснение! Сейчас я, право, нуждался в помощи своего верного слуги...
– Обвинение совершенно несправедливо, ваше величество.
Бесполезно... Норрис, ваша измена открылась, но что же подвигло вас на это, пожалуйста, поясните причины, прошу, придайте хоть отчасти благородный или невинный смысл вашей близости... вашему соучастию...
– Признайтесь! Признайтесь, и вы будете свободны, будете помилованы, я обещаю!
– Мне не в чем признаваться. И я готов предстать перед судом, чтобы защитить честь королевы...
– У нее нет чести! – вскричал я. – На это нечего надеяться, и думать забудьте!
– Справедливый суд убедит вас в обратном, – решительно возразил он.
Увы, Анна ослепила и его. Она превратила его в обожателя, готового защищать ее до самой смерти.
«Очередная жертва, – подумал я. – Благородные рыцари стали легчайшей добычей; они запутались в собственных сетях».
Я отъехал от Норриса и указал на него гвардейцам.
– Арестуйте его! Арестуйте этого негодяя!
Его окружили лейб-гвардейцы. Я видел теперь лишь группу всадников с оружием, ярко сверкавшим в лучах весеннего солнца.
IX
Уилл:
Вечером Норриса, Бреретона и Уэстона бросили в Тауэр. Смитона доставили туда раньше, еще днем.
Анна и ее брат пока оставались на свободе. Но им предстояло провести во дворце последнюю ночь. Говорят, огорченная поведением короля на турнире Анна пыталась выяснить, что происходит, но ее уже окружала стена молчания. То, что произошло нечто из ряда вон выходящее, Анне стало ясно по опустевшим королевским покоям и зловещему безмолвию слуг за ужином. Раньше они подавали блюда, почтительно желая своей королеве приятного аппетита. Нынешним вечером, однако, они не проронили ни слова.
Конец дня она провела в одиночестве. Ей сообщили, что Марка Смитона куда-то увезли и он не сможет развлечь ее своей игрой. Она послала за Джорджем, но его нигде не нашли. Подобно диким животным из Тауэрского зверинца, королеве предстояло провести эту ночь в своеобразной дворцовой клетке. Она беспокойно бродила от стены к стене и терялась в догадках, отчего все покинули ее и что принесет ей утро...
Короля попеременно обуревали приступы гнева и тоски, сопровождающиеся рыданиями. Придворные не знали, утешать его или лучше дать ему выплеснуть чувства в одиночестве. В итоге мы предпочли не навязывать ему наше общество. Беды сильных мира сего порой следует не замечать; более того, Гарри наверняка жаждал уединения.
Утром он первым делом вызвал к себе Кромвеля, потом остальных членов Тайного совета и ознакомил их с обстоятельствами дела. Им предстояло арестовать королеву и отправить ее в Тауэр, для начала предъявив обвинения.
Тем временем Анна за обедом упорно пыталась шутить: «Как ни странно, королю нравится испытывать мою храбрость».
Около двух часов дня в ее покои пришли советники, возглавляемые ее дядей герцогом Норфолком и Кромвелем, с намерением поговорить с ней и допросить ее свиту. Они вели себя дерзко и бесцеремонно.