Коп уже шагал к ним. Мэри придвинулась к Питеру, ее страх ушел. На здоровяка она взирала с интересом, не более того.

– Передняя номерная пластина в порядке, – возвестил коп. – Переставьте ее назад. Тогда вы без проблем доберетесь до Нью-Йорка.

– Хорошо, – кивнул Питер. – Дельная мысль.

– У вас есть ключ и отвертка? Я свои инструменты оставил на верстаке. – Коп улыбнулся. Улыбка совершенно преобразила его лицо. – Ах да, возьмите. – Он протянул Питеру водительское удостоверение и регистрационный талон.

– В багажнике вроде бы есть мешок с инструментами. – В голосе Мэри слышалось облегчение, то же самое испытывал и Питер. – Я его видела, когда клала туда косметичку. Лежит за запаской.

– Позвольте вас поблагодарить, – улыбнулся Питер копу.

Тот кивнул. На Питера он, впрочем, не смотрел. Его серые глаза изучали далекие горы.

– Это моя работа.

Питер направился к дверце водителя, гадая, а чего, собственно, они с Мэри испугались.

Все это ерунда, сказал он себе, вынимая ключи из замка зажигания. Помимо ключей, на кольце болтался брелок с улыбающейся рожицей. Дейдра называла его мистер Лыба-Улыба, и эта рожица являлась ее фирменным знаком. Большинство писем Дейдры украшали счастливые желтые рожицы, изредка их заменяли зеленые, с опущенными уголками рта. Это означало, что у сестры выдался неудачный день. Положа руку на сердце можно сказать, что он совсем и не боялся. И Мэри тоже…

Чушь собачья, ложь. Еще как боялся, а Мэри… Мэри просто находилась на грани истерики.

Ладно, может, у нас не все в порядке с головой, думал Питер, возвращаясь с ключами к багажнику. Но не убивать же нас за это. А Мэри уже стояла рядом с копом. Питер едва верил своим глазам: ее макушка едва доставала до грудной клетки этого здоровяка.

Коп открыл багажник. Слева лежали вещи Дейдры, прикрытые от дорожной пыли пластиковыми мешками, посередине – косметичка Мэри и два их чемодана, втиснутые между вещами Дейдры и запаской. Хотя величать эту совершенно лысую шину запаской – слишком большая честь, подумал Питер. На ней можно доехать разве что до ближайшей мастерской, да и то если повезет.

Питер заглянул в узкий зазор между шиной и чемоданом. Ничего.

– Мэри, я не вижу…

– Вон он, – указала Мэри. – Серый мешок. Завалился за запаску.

Он мог бы просунуть руку в щель, но решил, что проще вытащить запаску. Питер уже прислонял ее к бамперу, когда услышал, как ойкнула Мэри. Словно ее ущипнули или ткнули пальцем под ребра.

– Эге, – раздался ровный, спокойный голос копа. – И что же это такое?

Мэри и коп смотрели в багажник. На лице копа отражалось легкое любопытство. У Мэри же глаза в ужасе вылезли из орбит. Губы дрожали. Заглянул в багажник и Питер. Что-то лежало в нише под запаской. Что-то полностью ею прикрытое. Питер сразу понял: ему совершенно не хочется знать, что именно там лежит. И у него вновь засосало под ложечкой. Да еще возникло ощущение, будто сфинктер парализовало и он вот-вот обделается. Ягодицы непроизвольно сжались, но Питеру все еще казалось, что это происходит не с ним. И вообще это сон, по-другому и быть не может.

Здоровяк коп быстро глянул на него серо-стальными, ровным счетом ничего не выражавшими глазами, наклонился и достал из ниши мешок, большой мешок, с галлон, набитый зеленовато-коричневой травой. Он был запечатан липкой лентой. Украшала мешок желтая наклейка. Мистер Лыба-Улыба. Идеальная эмблема для поклонников «травки», к которым относилась и сестра Питера, ее жизненные приключения следовало бы назвать «Путешествие по американским клоакам с «колесами» и «косяком». Она залетела обкурившись, под кайфом согласилась выйти замуж за Роджера Финни и, Питер это знал наверняка, покинула Рид только потому, что наркоту там предлагали на любом углу, всем и каждому, а устоять Дейдра не могла. Насчет этого она говорила откровенно, и перед отъездом из Портленда Питер обшарил всю «акуру» в поисках «травки»: вдруг Дейдра что-то забыла или припрятала. Мэри, кстати, прощупала одежду Дейдры, не объясняя причины: они оба все понимали без слов. Но им и в голову не пришло заглянуть под запаску.