Впоследствии я избегал любых контактов с Сечей и Фаршем. Их примитивность зашкаливала в моих глазах, при этом я отдавал им толику должного уважения хотя бы за то, что они сумели сколотить вокруг себя свою, пусть и примитивную, стаю. Мне ни за что не хотелось становиться частью этой стаи, даже с правом использовать для удовлетворения сексуальных потребностей находящихся в ней самок. Однако людская жизнь многим схожа с миром животных: есть стайные животные, есть одиночки. Я был одиночкой. Во мне уже бушевал страшный по своей силе дикий зверь, который метался с воем и визгом при мысли, как кто-то другой разряжается в тепло женского лона. Но первобытные методы насильственного достижения целей меня, тем не менее, не устраивали. Хотя бы потому, что сладость полученного во время изнасилования оргазма равна примерно удовольствию голодного желудка, который утрамбовали землёй.

Да, я кипел завистью, что какие-то пьяные вдрабадан девки пожелали, чтобы другие парни лазали к ним в трусы, трогали их груди, поили их своими слюнями. Почему не я?.. Почему не мне дозволили быть с ними грубым и нежным? Почему не подо мной они извивались с воплями? Почему?.. Ведь я сделал бы всё иначе — без этого группового паскудства, без грязи, забивавшейся им в волосы, в одежду, в души.

«Когда Сеча в неё кончил, я видел, как всё потекло — прям по ляжкам», — сказал Колька, который держал Светкины ноги и был ближе всего к тому, о чём говорил.

Меня передёрнуло от его слов. И передёргивало всякий раз, когда я их вспоминал. Тогда я чувствовал гнев. Настоящий. Живой. Смертоносный гнев.

Гнев за то, что этот Васька — здоровый бычара, кровь с молоком — мог с одного удара ухайдокать Сечу вместе с его мотоциклом. Гнев за то, что Сеча — сволочь, перетрахавшая всех, кто давал без проблем — мог легко переспать со Светкой в любую ночь, прикладывая минимальные усилия, она отдалась бы ему сама. Гнев за то, что Светка — глупая девка, купившаяся на дешёвые понты — текла от грубостей и скотского отношения, а на меня смотрела свысока, хотя моя сперма ничем не хуже смотрелась бы в ней.

10. Глава 4 (Ч.1)

Всю неделю в сервисе стоял переполох. Прикатили тачку одного из соучредителей. Он попал в ДТП. Вся морда у машины — в мясо, на водителе — ни царапины. Официально его признали невиновным и чудом спасшимся. Однако я знал, что во время происшествия он был в лоскуты пьяным: когда автомобиль доставили на эвакуаторе и открыли водительскую дверь, оттуда смердело как с армейских про́водов. По хорошему, останки этого «Лексуса» нужно было сдать на запчасти и забыть как страшный сон. Но то ли из экономии, то ли из сентиментальности директор велел восстановить машину, причём в кратчайшие сроки. К следующему вторнику излатанный, исклёпанный, целиком покрытый сварочными швами «Лексус» был частично готов к покраске. Внутри продолжались работы по наладке электроники. Но всё это было уже не в моей юрисдикции.

Я зашёл в рабочую душевую, смыл грязь и пот, вычистил ногти, сбросил накопившееся сексуальное напряжение. Оделся и направился домой. По дороге заехал на спортплощадку. Вечерняя прохлада идеально подходила для занятий на свежем воздухе. Я как следует размял мышцы, дал расслабиться позвоночнику на турнике. Всё тело пульсировало от многочасового физического труда. Меня здорово измотало за эти семь дней, и то была тяжёлая усталость, возникающая от длительного сосредоточения, когда велик риск ошибиться, и ещё выше ответственность за свою работу. Но я был доволен собой, понимая, что сделал всё возможное и отчасти невозможное, чтобы выполнить свою часть дела в лучшем виде.