Пока я объяснял Фроловой, какое упреждение и почему надо было брать для стрельбы по Вадко, он, выбежав на берег, издал «молодецкий» свист. Который я в далеком детстве оценил бы от силы на троечку. Ибо в нем не было ни силы, ни чистоты исполнения, ни переливов, особо ценимых в той компании уличных хулиганов, в которой я тогда тусовался. Тем не менее, несмотря на столь низкую оценку, свист все-таки привлек внимание мужиков, тусующихся рядом с лодочным сараем, а пара коротких фраз орясины, сопровождаемых ожесточенной жестикуляцией, заставили их прекратить точить лясы и заняться делом. То есть зайти в вышеупомянутый сарай, вытащить из него связку весел, затем спуститься к воде, степенно пройти по дощатым мосткам и подготовить к озерному круизу два самых вместительных плавсредства типа «лодка». Или, если отталкиваться от очень непритязательного внешнего вида последних, «лоханка».

– Ваше сиятельство! – осмотрев в бинокль оба ялика и решив, что десяток километров они как-нибудь да проплывут, начал я. – Ежели денежные затруднения окажутся единственной преградой на пути к Американскому континенту, готов буду на собственные средства приобресть две шхуны на Санкт-Петербургской верфи. И придав им, соответственно, наименования «Юнона» и «Авось»…

– Прости, что перебиваю… – каким-то уж очень напряженным голосом выдохнула Ольга, – но я вижу движение. Сектор А-дальний. Дистанция семьсот тридцать. Ветра нет. Угол места цели – минус десять градусов…

…Ольга приготовилась к стрельбе буквально за пару секунд. Кинула взгляд на карточку огня, нашла нужное обозначение, прочитала цифры рядом с ним и быстренько повернула лимбы оптики на нужное количество делений. После чего совместила перекрестие прицела с правым виском мужика, наблюдающего за деревней с противоположной опушки. То, что этот бородач «сам не местный» и явился к поселку отнюдь не с новогодними подарками, было видно невооруженным глазом: вместо того, чтобы нестись к ближайшему дому с улыбкой во все тридцать два зуба, «Дед Мороз» весьма потрепанного вида ныкался в густом кустарнике, хмурил брови и… периодически чесался. Причем делал это настолько ожесточенно, что невольно заставил девушку вспомнить знакомство со слассами[42] и поежиться.

Пока Фролова отгоняла от себя не самые приятные воспоминания, Вересаев продолжал разглядывать «гостя» в бинокль. А когда закончил, удовлетворенно хмыкнул:

– На ловца и зверь бежит!

– В смысле? – не поняла девушка и, оторвавшись от прицела, посмотрела на него.

– Подожди минуточку… – попросил снайпер, тут же зажал тангенту рации и зашептал в гарнитуру: – Умник, я Единичка, как слышишь меня? Прием!

Фрайт ап-Ивер, получивший это прозвище за профессиональные навыки и кругозор, довольно широкий для средневекового мира, тупить не стал, а практически сразу вышел на связь:

– Единичка, я Умник, слышу тебя хорошо! Прием!

– Без моей команды из дому ни ногой! – первым делом распорядился Макс. А когда разумник подтвердил получение приказа, удовлетворенно хмыкнул. И начал озвучивать в гарнитуру о-о-очень своеобразные ЦУ.

Первая фраза – убедить старосту найти несколько больших мешков и набить их домашним скарбом – вызвала у Ольги недоумение. Вторая – переодеть Измененных в шмотье все того же старосты и, нагрузив «добычей», отправить в нашу сторону – намек на понимание. Третья – описание того, как надо поработать с сознаниями старосты и его домочадцев – почти невыносимое желание расхохотаться в голос. Увы, за демаскировку позиции их группы можно было схлопотать по самое небалуйся. Поэтому девушка сдержала порыв и продолжила слушать. Благо было что: закончив с «накачкой» ап-Ивера, снайпер довольно подробно озадачил ап-Шевила, ап-Лагаррата, тройку бездельничающих Измененных и Нюхача.