– Получается, мне крупно повезло: ты могла и не открыть, раз я постоянно хожу с недовольной рожей.

– Сейчас Рождество, – улыбнулась Элоиза, надеясь, что румянец уже сошел с ее щек. – Время прощать, делать добрые дела и все такое, хоть в этом году Рождество и обернулось кучей дерьма.

– Так, стоп, – подался к ней Джейми. – Ты любишь Рождество, будто росла с эльфами Санты. И вдруг такие заявления. С чего это Рождество стало «кучей дерьма»?

– Хорошо, дело не в самом Рождестве, – призналась Элоиза, потянувшись за очередным куском пиццы.

Она не говорила об этому никому: ни коллегам-учителям в школе, ни друзьям; все ее друзья – это друзья Кары, они могли рассказать ей, как злится сестра.

– Тогда в чем?

Джейми Дарси из третьей квартиры был, возможно, последним человеком, кому она могла бы излить душу, но Элоиза выпалила все как на духу: как ей одиноко и паршиво, как она скучает по дому, чего Кара совсем не замечает, променяв общение с сестрой на яркую и полную событий жизнь в Лондоне. Элоиза даже немного всплакнула, за что ей стало неимоверно стыдно. Когда у нее задрожал голос, Джейми растерянно покосился на телевизор, явно не зная, как реагировать на такое неожиданное излияние чувств.

– Плохо, конечно, – наконец выдал он. – Я не представляю, как можно провести Рождество не с семьей. Или поехать за границу. Кому нужно это солнце? Ведь как хорошо выйти на улицу после плотного ужина, изо рта валит пар, все жалуются на холод, всем, вроде, хочется снега, но в то же время все рады, что он не пошел, потому что от него один геморрой.

– Да нет, ты что! Я обожаю снег. Все вокруг такое красивое. Особенно когда еще рано и вокруг ни следа.

– Нет уж. Снег – это пакость. Сначала жизнь замирает, а потом эта мерзкая слякоть и лед – они даже хуже самого снега.

– Ну я же говорю – ворчун, – засмеялась Элоиза. Приятнее было обсуждать снег, чем возвращаться к разговору о ее бедах.

За окном было темно, по стеклу хлестали струи дождя. Элоиза вдруг поняла, что уже очень поздно, позже десяти часов вечера. Обычно в это время она уже спала.

– Я дам тебе подушку и покрывало какое-нибудь.

Встав с дивана, она начала собирать кружки и бокалы, отпихнув с дороги пустые коробки из-под пиццы. Джейми предложил помыть посуду, но Элоиза только отмахнулась: это можно сделать завтра после работы. А сейчас – спать.

Она достала с верхней полки шкафа пару покрывал и поменяла наволочки на двух своих подушках, а потом выдала всю стопку Джейми.

– Если тебе не в чем спать, могу еще найти футболку.

Он удивленно поднял брови:

– Откуда? Ты что, похудела на пять размеров? Или ты села при отжиме, когда надо было сушиться на бережном режиме?

– Очень смешно. Нет, просто эта футболка осталась со студенческих времен. Не знаю, зачем я ее до сих пор храню.

Вообще-то она знала, просто не хотела говорить. Жалкое было бы зрелище. Элоиза ушла к себе в комнату и вернулась с черной футболкой: слева был отпечатан университетский логотип, а на спине огромными белыми буквами написано: «Не будь #вискисауэр[6]» и «Весь вечер напитки за 1 фунт».

Глупо было хранить эту реликвию – она даже не напоминала ни о чем особенном. Но в тот вечер они с Джошем были вместе. Футболку он выиграл в пиво-понг и отдал ей. Элоиза надела ее на платье и проходила так весь вечер.

Дурацкое напоминание о тех временах, когда у них с Джошем было все хорошо.

Пять лет вместе, и вдруг он ни с того ни с сего уезжает путешествовать с какой-то знакомой девицей из университета.

Но Элоиза же не виновата, что после практики удалось устроиться в школу. В конце концов, той самой соломинкой, переломившей хребет их отношений, стало не ее разумное стремление думать о карьере сразу после выпускного, а его решение отказаться от возможности сделать то же самое и отправиться вместо этого несколько месяцев бесцельно шататься по всей Европе и Азии.