И сейчас она с треском оторванной ткани проваливается тупо из-за факта, что я позволил себе расслабиться на минуту.

Вот почему я избегаю таких женщин. Их слишком много, а значит, за ними неминуемо следует хаос, который я стараюсь в свою жизнь больше не пускать. Но сейчас оказываюсь в его эпицентре и с ужасом смотрю на последствия. Минус рубашка и плюс к стрессу.

Я ведь знал, что с ней что-то не так. Замечал маленькие странности в редкие минуты пересечения по рабочим вопросам. И вот прямое оказательство: гормоны творят страшные вещи с людьми. С женщинами, которые и так предрасположены к сумбуру и анархии.

Девчонка из маркетинга на достигнутом не останавливается и ныряет в мое личное пространство с головой и руками. Там, где ее пальцы меня касаются, кожа вспыхивает. Мне не нравится, даже пульс ускоряется. Но какого-то черта терплю, крепко сжав зубы.

Кидаю на нее быстрый взгляд. Нормально все? Сама не ушиблась? Можно наорать? Не хватало только чувствовать вину за здоровье беременной девушки.

– Я сейчас найду твой размер. И заплачу, конечно… – лепечет она, делая спасительный шаг от меня.

Мне, наконец, удается набрать воздуха в легкие, которые в экстренном режиме сжались, предчувствуя опасность. Нет, орать нельзя.

– Все нормально, у меня есть рубашка в кабинете, – снимаю ее муки совести, огибаю и выхожу с кухни.

Точно есть. Завалялась где-то в полке с прошлогоднего корпоратива, когда выдавали новые брендированные рубашки всем сотрудникам на радость.

Ускоряюсь по коридорам компании, чтобы миновать позорной встречи с кем-то из сотрудников. Репутация – это то, что зарабатывается годами, а разрушается в один неловкий момент с подачи очередной женщины. Черт.

Меня в кабинете встречают почти с овациями. Громким ржачем и звуком отодвигаемых стульев. Я предпочитаю отмолчаться и окинуть чересчур любопытных коллег взглядом «заткнулись и работаем». Быстро переодеваюсь и оседаю в кресло. Рубашка жмет в плечах, намекая, что с размером вышла ошибочка, чай успел остыть, почту засыпали новыми заявками. И на фоне общего трындеца особенно странно то, что я смеюсь.

Говорят, это первый признак надвигающегося нервного срыва. И я не удивлен.

Господи, порвать на мне рубашку… В жизни не встречал таких женщин с приставкой «катастрофа». Даже…

Как я и предполагал, нужно держаться от этой Лизы за километр, обходить ее по дуге, а завидев на горизонте, бежать. Иначе весь мой с таким трудом установленный мир покатится к чертям и снова обрастет проблемами, как снежный ком.

А мне оно не нужно.

Не хочется давать повод семье на воссоединение на территории палаты с мягкими стенами.

11. Глава 10. Если бы яблоки умели говорить

Очередное утро начинается не с кофе.

– Здорово, подкидыш! – тренирует на мне свою красноречивое чувство юмора сестрица.

– Привет, – сухо здороваюсь я, примеряя перед зеркалом свеженькую рубашку.

– Бука бяканая, ты когда собираешься засунуть свою гордость в задницу и приехать?

– Подходящей задницы пока не нашлось, – парирую ее колоритное предложение.

Застегиваю рубашку на все пуговицы и кидаю взгляд на свое отражение. Вид вызывает подсознательную тревогу. И прежде, чем осознать какого черта во мне развивается новая фобия, расстегиваю рубашку, стягиваю с плеч и откидываю ее на кровать.

– Чё, как дела? – как бы невзначай спрашивает Аленка, отсмеявшись.

– Отлично, – продолжаю отделываться однозначными ответами.

Вытягиваю с полки свитер и, отложив на секунду телефон, натягиваю горловину.

– У меня, если тебя интересует, тоже! – так эмоционально выдает сестра, что слышно даже с отнесенной от уха трубкой.