Вместо слов «прости за короткие штанишки», которые надо бы произнести, но язык не поворачивается сказать серьезно, просто кладу голову ей на плечо. Я уже уяснила, что есть люди, которым нужны слова, а есть до мозга костей тактильные люди. Вот Сонька второе. Ее вытянутое в напряженную струну тело даже расслабляется от моего вмешательства в ее зону комфорта.

Плечи опускаются, рука обвивает мою талию, крепче притискивая к себе, а щека ложится на мою макушку.

– Сейчас спустимся в аптеку, купим витаминок и все будет хорошо, – говорит мне, но словно успокаивает себя.

– Угу, – мычу, пытаясь скосить глаза так, чтобы в фокус попал глава отряда технарей.

Мне кажется, я чувствую на себе его взгляд. Но то ли я настолько отчаянная одиночка, что выдаю желаемое за действительное, то ли я ни черта в мужиках не разбираюсь. Тут, конечно, одно другое не исключает.

Лифт останавливается на нашем этаже, двери распахиваются, орава мужиков нас, девочек, по-джентльменски пропускает вперед. Мы с Сонькой забиваемся к задней стенке, подруга выпускает очередной длинный тяжелый вздох, опираясь на поручень позади. Мой вздох застревает где-то между легкими и глоткой, потому что прямо передо мной останавливается широкая привлекательная спина в свитере цвета верблюжьей шерсти. Голову готова дать на отсечение, что он мягонький, как велюровые стулья моей мамы. Свитер. Не Даня. Хотя…

– Кстати, видела вчера твоего Витю, – неожиданно выдает подруга шепотом.

Я с ужасом распахиваю глаза. Разве мы не договорились не упоминать это имя всуе?

– Не моего уже как несколько месяцев, – раздраженно обрубаю я.

– Со шваброй своей белобрысой за ручку шел, – не успокаивается злая, злая Соня. Видимо, хочет, чтобы сегодня страдали все.

– Ну и скатертью ему дорога, – легкомысленно добавляю я.

Ну а что добавить еще, когда у вас были семь лет отношений, общая квартира и планы, а он в один прекрасный мартовский день просто свинтил от тебя к другой? Правильно, пожелать ему счастья! На один крупный детородный орган я его уже посылала, помню, желала, чтобы его обладатель был афроамериканцем. И целый Порнхаб на его задницу в придачу.

– В ЗАГС заруливали, – добавляет безжалостная Сонька. – Это чтоб у тебя иллюзий никаких не было, – добавляет беспощадная женщина.

Я все-таки не удерживаю за языком проклятия на его импотенцию, но это лишь оттого, что он девицу эту полгода от силы знает, а меня восемь лет мурыжил! Чувствую себя героиней дурацкой статьи из женского журнала, где все по классике: только расстались, он встретил любовь всей своей жизни.

– Спасибо, что не щадишь меня, – бурчу на откровения подруги.

Бурчу, но на самом деле рада, что она сказала, гораздо хуже было бы потом наткнуться в рекомендуемом на счастливые снимки молодоженов. А так пережили и растерли.

Морально готова.

Кидаю взгляд на широкий разворот плеч перед глазами и на мужскую шею, которую наполовину закрывают непослушные завитки. Сейчас бы пробраться в них пальцами и оттянуть, чтобы потом наблюдать, как они пружинят. И прижаться щекой к этой спине, рост у Дани для этого самый что ни на есть подходящий, даже скрючиваться, как креветке не нужно. Обвить руками его талию…

Чем мне нравится Данил – он отличный отвлекающий фактор. Чтобы мы сейчас с Сонькой не обсуждали, я уже забыла, потому что наблюдаю за его острыми скулами и чуть нахмуренными бровями, потому что он разворачивает голову вполоборота.

– Жить напротив ЗАГСа отвратительно, – раздраженно говорит Сонька.

– Особенно, когда у тебя есть бывший, который может заявиться туда с любовницей, – усмехаюсь я, все еще наблюдая за красивым профилем.