Поднял на уровень глаз одну из разложенных перед ним бумаг. Сделал вид, будто погрузился в чтение многочисленных строк. Взял перо. Подписал. А я неподвижно смотрела на возомнившего себя невесть кем мужчину и до боли сжимала пальцы левой руки.

— Ты еще здесь?

— Вы не имеет права читать мою переписку, — произнесла сдавленно, ощущая, как теряю последние крохи самообладания.

Это ведь моя отдушина. Та самая нить, которая помогает не впасть в отчаяние. Обычное понимание, что где-то там отец читает написанные моей рукой слова, позволяет держаться на плаву и не утонуть в окружающем меня море безнадеги.

— Ты живешь в моем доме, Лисая. Не забывай об этом.

— А я разве просила? Не помню, чтобы слезно умоляла селить меня сюда! — сорвалась я, но тут же сжала руку сильнее. — Вы не прочтете ни строчки. И я вам больше ничего не расскажу, даже вкратце.

— Придется.

— Иначе что?

— Иначе лишу тебя прогулок по дому.

— Да я не выхожу за пределы комнаты! — процедила сквозь зубы и прикусила губу, с ужасом осознав, что Молли все ему рассказала.

И верно! Граф нанял служанку. Она обязана слушаться Агфара, рассказывать все, что только попросит, всецело быть на его стороне. Как я смела надеяться, что немногочисленные вылазки останутся нашей маленькой тайной?

Ничему жизнь меня не учит. Все готовы предавать, будь то мачеха или хохотушка Молли.

Воздух начал раздирать легкие. Каждый вздох будто последний. Где-то глубоко внутри меня что-то натянулось и вдруг лопнуло. Бздынь!

Везде враги. На всех маски. Я осталась одна в этом жестоком мире, и неоткуда ждать поддержки. Да, отец старается, но он не сможет противостоять монстру в лице Агфара. А Игрис… я сама частично отгородилась от нее в тот момент, когда утаила возмутительную правду про Найриту и Безгласых.

Выдох.

Никто не увидит моей слабости.

— Что ж, тогда остается окно.

— Прыгай, а я с удовольствием понаблюдаю, — произнес граф, с настороженностью вглядываясь мне в лицо.

Я отпустила левую руку, которую до сих пор сжимала. Улыбнулась. На меня нахлынуло опустошение. Будто все то светлое, что я взращивала в себе, оберегая от нападок мачехи и понимания уготованной участи, оказалось под угрозой.

Еще выдох.

— Желаю вам скорейшего выздоровления, милый граф, — сказала любезно.

Поклонилась, с гордо поднятой головой покинула кабинет и вытерла единственную слезу, скатившуюся по щеке.

Хотите окно? Будет вам окно!