– Что, братишка, пойдем?

– Пои, Сеант.

Четыре тусклых лампы, длиннющие, застеленные грязным замасленным картоном двухэтажные нары. Две каменные печки (понятно, по холодам топятся). Пиная попадающихся под ноги, Боров сосредоточенно шагает к противоположному закрытому входу. Солдат и я поспеваем следом. У закрытых ворот расположилась группа мужиков, заметно выделяющаяся на общем фоне. Жилистые, можно сказать, крепкие, держащиеся вместе, пригнанная, не самая грязная одежда. Да они еще и подстрижены, несколько человек вообще выбриты, у других – аккуратные шкиперские бородки.

– Кэп, базар есть.

От группы неспешно отделился один, остальные внимательно смотрят. А Боров-то явно их опасается.

– Не кашлять, Боров. Что за дело?

– И тебе не кашлять. Это – Зомбак и Полудурок, два кореша. Не ссутся, не срутся, зомбачок вообще вежливый. Короче, пусть кантуются рядом с твоими.

Кэп помолчал, окинул нас пытливым взором.

– Ну, пусть кантуются.

Твердый палец Борова уткнулся мне в грудь.

– Смотри, Зомбак, я за тебя перетер. Будешь должен.

– Я запомнил, законник Боров.

– Ну, не кашляй.

Боров ушел. Взяв Солдата за руку, шагнул к мужикам:

– Доброго вечера вам, уважаемые. Где наше место?

Приглушенно бубнили голоса, кто-то стонал, кто-то обгадился и его с руганью выпинывали с нар, под лампой на листе пластика компания играла в карты. Время от времени в открытые ворота впихивали очередного постояльца – похоже, бандюки качественно прочесывали территорию. Получив на прощание поперек хребта, мужик (большей частью грязный и опустившийся) вставал и флегматично искал себе место. Но рядом с нами как будто пролегала незримая граница – редких желающих встречал жесткий рык одного из двух мрачных парней: «Занято. Вали отсюда». Повторять не приходилось, да и свободных мест хватало – ангар заполнился едва ли на две трети.

Устроившись на нарах, мы перезнакомились, и началась беседа.

У собеседника доброе лицо с пробивающейся светлой щетиной, веснушки, нос бульбочкой и честные, доброжелательные, сочувственно-внимательные глаза – прямо как у подполковника – начальника особого отдела контрразведки флота в моей прошлой жизни. И как минимум двое из якобы дремлющих на самом деле внимательно слушают похожую на допрос беседу.

– И что, кем был, вообще не помнишь?

– Нет. Очнулся здесь, в голове пустота. Говорю, что-то делаю, а откуда – не знаю.

– Ну да, обычная история. А друг твой что-то помнит, имя называет. Интересное: «Сеант». Что за имя?

– Не помню. Если бы братишка (глаза собеседника чуть сощурились) рассказать мог. Я спрашивал – он тоже не помнит, но уверен.

– Да, с железками в голове не поговоришь.

– Какими железками?

– Не знаешь? На затылке, в шишках полоски железные, идут внутрь.

Эта новость выбила из колеи. Контакты в мозг. Бедняга Солдат. Черт, он же добрый, тихий, что такого должен был сделать, чтобы мозги электричеством выжигать? Мрази, крысы лабораторные, добраться бы до вас! Твари, порву, на ломти накромсаю!

– Э, парень, парень, ты че?

Конопатый трясет меня за руку, мертво смявшую угол картонного листа.

– Ничего. Так, подумал.

– Да? Что-то я не завидую тому, о ком ты подумал. Из законников кто достал?

– Нет. Это я так, о другом.

– А что за завязки у тебя с Боровом?

– Он нас Шилу не дал просто так у карьера прибить. Мы мертвого туда оттащили, устали сильно. Он хотел и нас в карьер. А Боров сказал, что не по закону. Вот я ему в благодарность журналы носил, сигареты, когда находили.

– Да, справедливо. Боров вообще не злобный, понимает. А Черпа откуда знаешь?