– Не смей, слышишь? – прошипела, тщетно пытаясь вырваться. А его руки уже колдовали над пуговицей джинсов.

Она застыла статуей, плотно сомкнув губы.

Роберт грубо оттолкнул ее от себя. Глаза его гневно сверкнули.

– Ты спишь с ним? Со своим постояльщиком? – прошипел он ей в лицо. – Признавайся!

– Сплю, – созналась она. – И дальше буду спать! Только к тебе это не имеет отношения.

Роберт издал звериный рык, и ее щеку обожгла хлесткая пощечина.

– Мерзкая дрянь! До чего ты докатилась, – он хрипло дышал. – Потаскуха! Была бы порядочной, простила бы и стала матерью моему сыну! И еще. Не видать тебе Николь, это я обещаю! Не хотела по-хорошему – будет по-плохому! – глаза его горели злорадством. – Органы опеки у меня вот где! – он потряс сжатым кулаком. – Как скажу, так и будет! А я найду, что сказать, будь спокойна. Подстилка дешевая, – Роберт поднял руку и замахнулся, видимо, для очередной пощечины.

Марина зажмурилась. Ее колотило в нервном ознобе от бессилия и унижения.

– Ударишь – и я прострелю тебе голову, – раздался рядом звенящий от гнева голос Корсакова.

Марина резко обернулась. С пистолетом в руках в коридоре стоял Ефим. Из-за его плеча выглядывал бледный как полотно охранник Толик.

Корсаков бросился к Роберту и коротко, но резко ударил его в солнечное сплетение, пнул ногой скорчившееся на полу тело. Затем метнулся к Марине, крепко прижал ее к себе, и она разрыдалась, уткнувшись ему в плечо.

– Как ты? Он… ничего тебе не сделал? – Ефим тревожно всмотрелся в ее лицо.

– Нет, – всхлипнула Марина. – А Большаков где? Он наверняка вооружен!

– Его нет, – произнес Корсаков и вытер пот со лба.

– В гараж спустился, – со знанием дела произнес Толик. – Больше негде ему быть!

Марина чувствовала, как горит огнем место пощечины.

Ефим подошел к лежавшему на полу Роберту и снова с силой пнул его.

Роберт разразился матерной бранью.

– Урою гниду! Кровью захлебнешься! – с вытаращенными от боли и ярости глазами прошипел он Корсакову.

– Кишка тонка, – сурово бросил Ефим. – Только и можешь, что за женой бывшей бегать, жизнь ей портить! Еще раз такое повторится – и я за себя не ручаюсь! – и еще раз от души добавил Роберту по ребрам.

– Не твое дело, урод малахольный! Она мне пока жена! Мне, а не тебе, понял?! Не прикасайся к ней, слышишь? – он сделал попытку подняться.

Корсаков взглянул на замершего Толика.

– Будь добр, друг, подними его и… окажи помощь. Нам пора, – он крепко пожал охраннику руку.

Ефим обнял Марину за плечи и прижал к себе. Дотронулся сухими губами до виска.

– Я помогу тебе одеться, и поехали отсюда. Моя машина внизу. С этой минуты ты передвигаешься по городу только с охраной! – пригрозил он. – Вот буду караулить тебя вечно!

– А как ты узнал, что я здесь? – клацая зубами от нервного перенапряжения, все же поинтересовалась она. – Тебе Толик сказал?

– Потом расскажу! Не до этого пока. Никодимыч с твоей Юлей уже час, как выехали из Рябиновки.

За окном сияла полная луна, охваченная туманным ореолом. На черном небе сверкали крупные звезды. В квартире стояла уютная тишина.

Марина сидела возле открытой клетки Проши и кормила его с рук специальным кормом из зоомагазина. Но ворону угощение пришлось явно не по вкусу. Он крутил головой, не торопился раскрывать клюв и косил на хозяйку черным глазом, блестящим от недовольства.