– Вова, познакомься, – тихо сказала Маша, кивая в ее сторону. – Это Галя, мама Миши.

– Очень приятно, – кивнул Мономах, с интересом разглядывая необычное лицо новой знакомой.

Интересно, она делала блефаропластику – откуда «двойные» веки у кореянки? А еще он не смог обнаружить ни единой морщины на лице Галины Пак, как бы пристально ни вглядывался, а ведь ей, должно быть, за шестьдесят: Мономах знал, что у Миши есть еще старший брат… Может, родила первенца в восемнадцать? Черт, но она все равно выглядит на сорок пять!

– Спасибо, что пришел, – добавила Мария. – Никто из Костиных коллег не пришел, даже его девушка.

– Как странно!

– Только заведующая прислала красивый букет и венок, спасибо ей!

– Говоришь, никто из коллег… – задумчиво пробормотал Мономах. – И даже его подружка?

– Наверняка они поверили отчету патологоанатома и считают моего сына записным наркоманом, да еще и самоубийцей!

– Это не объяснение!

– В смысле?

– Даже если так, что, необязательно приходить на похороны? Костя никого не ограбил и не убил, верно? Тогда почему его коллеги ведут себя подобным образом?

– Сдается мне, твой друг прав, – неожиданно подала голос Галина Пак. – Удивительно, что никто не счел нужным проводить коллегу в последний путь, а ведь Костя проработал в той больнице почти год!

– Ну да… А ты что думаешь? – Маша вопросительно взглянула на Мономаха.

– Ну тут могут быть варианты.

– Какие, например?

– Допустим, они боятся гнева начальства.

– Но она…

– Да, знаю, прислала венок и так далее, но это всего лишь красивый жест, и ничего более! Вдруг она ощущает вину?

– За что?

– За то, что довела Костика до самоубийства.

– Это не было самоубийством!

– Но завотделением может так считать, как и ее подчиненные. Когда человек, работавший с тобой бок о бок, о котором ты думал, что знал его вдоль и поперек, вдруг решает свести счеты с жизнью, невольно начинаешь прикидывать: а нет ли в этом твоей вины? Мы понятия не имеем, какие отношения были у Кости с коллегами!

– Хорошо, а какие еще причины могут быть? – поинтересовалась Галина.

Мономах видел, что она действительно хочет знать, а не просто интересуется из вежливости.

– Они вам не понравятся, – честно ответил он.

– Не надо, Вова, – покачала головой Мария. – Галин старший сын – зампрокурора города, так что ее трудно чем-то удивить!

– Правда? – пробормотал Мономах. – Что ж… возможно, совершено преступление и виновный находится в больнице, где работал Костя. И может статься, кое-кто из коллег это подозревает… или даже знает наверняка.

Какое-то движение привлекло его внимание, и он повернул голову: неподалеку стояла молодая женщина в теплом синем пуховике и неотрывно смотрела на их небольшую группу. Мономах сразу ее узнал.

– Извините, – сказал он, обращаясь к женщинам и Михаилу. – Мне нужно кое с кем поговорить!

– Ты приедешь? – спросила Мария. – Костю помянуть…

– Да, но не сегодня: у меня еще две операции. Я позвоню, хорошо? И тебе, Миша: есть разговор!

И, простившись, он быстро зашагал прочь. Медведь не спеша двинулась ему навстречу, поняв, что он ее заметил. Вот же повезло заполучить такую фамилию: высокая, стройная и привлекательная блондинка нисколько не напоминает неуклюжего обитателя российских лесов! Ну разве что своим напором и бескомпромиссностью? Они с Сурковой так не похожи, и все же Алла определенно питает к этой девице теплые чувства, сродни тем, что сам Мономах испытывает в отношении Миши Пака.

– Добрый день, Владимир Всеволодович, – вежливо поздоровалась молодая следователь, когда они поравнялись.