По команде Маша в который раз загадочно посмотрела на Марка с полуулыбкой и томной поволокой в глазах. Марк стал водить пальцами по её плечам и спине, затем притянул партнёршу к себе и поцеловал. Прикрыв глаза, Маша ощутила его влажные, тёплые губы и язык. Казалось, Марк увлёкся и целовал её совсем не ради картинки перед камерой. Страсть была не наигранной, а настоящей. Маша подалась назад, но он не отпустил. Тяжёлые руки ласкали плечи и волосы, беззастенчиво бродили по телу, проникали под платье. Её мутило от этих прикосновений, и внутри всё сжималось, но она продолжала подыгрывать ему, с нетерпением ожидая, когда всё это закончится, повторяя про себя: «Это работа. Это работа. Это работа. Сама подписалась. Дура…»

– Стоп. Снято, – заорал наконец Юнус, но Марк оторвался не сразу.

Маша отстранилась, чувствуя, что её сейчас стошнит, а певец шепнул:

– Какая сладкая.

Она резко поднялась с травы:

– Всё в рамках сценария, не забыл?

– А ты занятная, – заметил Марк.

Маша лишь пожала плечами и напоказ вытерла губы тыльной стороной ладони.

– Молодцы, ребята! Сыграли просто супер! – довольно анонсировал режиссёр и добавил к большому облегчению Маши: – Дублировать не будем.

Но Марк подошел к монитору и, особо не рассматривая запись, спокойно заявил:

– Я ужасно получился. Давай ещё разок.

Понедельник у отца Георгия выдался беспокойным. После утреннего правила, не успел он вернуться к себе, позвонил сам митрополит Екатеринодарский Тихон, сообщив, что сегодня во второй половине дня намеревается посетить Святодухов скит, посмотреть, как живут насельники, благословить дела их и прочее, и прочее.

Отец Георгий положил трубку и перекрестился с озадаченным видом. В такую даль ни епископ, ни другие высокие чины не заезжали, а значит, новости будут либо очень плохими, либо очень хорошими. Один Господь ведает, чего ожидать.

– С Божьей помощью примем митрополита, – сказал утешительно брат Филипп. – Что переживать? У нас всё ладно.

– Надеюсь. Хотя здесь что-то не… – задумчиво заговорил отец Георгий, но не успел закончить мысль, как окрестности сотрясла громкая музыка. «Только одну ночь, до утра ты моя. Только одну ночь…», – раздавались издалека слова.

– Иисусе Христе, что это? – пробормотал батюшка.

– Туристы, наверное, – предположил Филипп.

– Как-то не бывало ещё столь громко и столь близко, – заметил настоятель. – Обычно даже у неверующих такта хватает.

Небыстрая, но ритмичная песня проиграла несколько раз так, что скитская братия успела запомнить припев и нехитрые куплеты. Хотел уже отец Георгий послать кого-нибудь из братьев посмотреть, кто нарушает покой насельников, как музыка внезапно оборвалась. Вздохнув с облегчением, настоятель велел братьям Серафиму и Иову оставить послушания, дабы заняться уборкой двора перед церковью и трапезной. Созвав собрание, батюшка распорядился, чтобы послушники и иноки к обеду до блеска вычистили свои каливы и близлежащую территорию.

Брат Филипп тихонько спросил его:

– Отец Георгий, вроде у нас и так чисто, не перегибаешь ли ты палку?

– Поверь мне, Филипп, начальствующие лица любят, когда их встречают, как подобает: будь то хоть генерал в армии, хоть епископ в епархии, – заметил игумен, вспомнив свою бытность майором внутренних войск.

– Уж не забыл ли ты, батюшка, зачем от мира ушёл? – с лёгкой укоризной в голосе произнёс брат Филипп. – Вряд ли ты выслуживаться собирался…

– Не забыл и не собираюсь, – отрезал отец Георгий, – но коли меня проверять едут, во вверенном мне месте всё должно быть идеально.