– Чем я могу вам помочь? – его текучий голос переливался звонко и нежно, будто журчание лесного ручья. Казалось, поет какая-то невиданная птица.

– Девушке нужна помощь, у нее проблемы… – начал было Дейкстр, но тут из балдахина высунулась еще одна голова. Вот тут мне уже и сам рыцарь глаза выпучил!

Это была обладательница того самого голоса… но от своего белого сородича она отличалась, как гризли от белого медведя.

Ее угольно-черная кожа, на первый взгляд напоминала матовый бархат, совершенно белые прямые волосы были очень коротко подстрижены, только косая челка закрывала почти половину лица. А лицо это было еще одно нечто!

Во-первых, у нее были разные глаза, один – зеленый, а другой – чисто бирюзовый. В носу, на губах, у правой брови кожу прокалывали металлические серьги такой искусной работы, какой в моем мире было не найти даже самым отчаянным панко-готам: эти серьги действительно украшали лицо… Уши тоже были проколоты, на них изобретательная хозяйка развесила множество серег из когтей и клыков животных, цепочки из крошечных звеньев.

Это зрелище пугало и удивляло одновременно, хотя не могло не восхищать: настолько гармонично смотрелось сочетание темной кожи и старинного металла.

– Люка!… – проворчала она, и черные изящные пальцы за шею утащили белокожего обратно.

По звукам поцелуев несложно было догадаться, что к супругам мы пожаловали не вовремя.

Но спустя какое-то время, когда стоять ровно и спокойно уже не представлялось мне таким легким делом, из балдахина к нам выскользнул светлый леннай в легком шелковом халате. Его белые волосы пушистыми локонами спадали на плечи и вились по длине во весь рост, губы пылали, лицо налилось розовым румянцем, а на нежной жемчужной шее проявились красноватые следы поцелуев… Кажется, я начла краснеть.

– Прошу извинить, надеюсь, мы не очень вас смутили?… – робко улыбнулся лекарь, убирая свои роскошные волосы.

– Это пусть они просят прощения за то, что нам помешали, Люка. Нельзя быть таким добрым! – оборвала его чернокожая, выбиравшись из кровати в коротком черном почти прозрачном халате… Весь смысл в том, что из-за черной кожи халата не было видно, и наоборот – под черным прозрачным халатом не было видно тела.

Но прежде, чем мы с рыцарем это поняли, прошло некоторое время, пока мы на нее пялились.

– Маша, а дети проснулись? – растерянно спросил лекарь, не зная, стоит ли ему просить жену не смущать посетителей и надеть что-нибудь приличнее, или, напротив, попросить нас уйти и не пялится на нее.

– Проснулись, иначе бы я не решилась встать так рано, – проворчала чернокожая Маша, зевая. Совершенно не обращая внимания на нас, она прошла в одну из комнат, из которой послышались детские голоса.

– Бэйр, будь поскромнее, – прошипел мне на ухо Дейкстр, крепко сжимая мою руку. Когда я, опомнившись, перестаю пялится на нелюдей, рыцарь обратился к приблизившемуся леннайю. – Итак…

– Пойдемте, – Люка пресек его речь изящным жестом и, взяв нас за плечи, подтолкнул к одной из двух деверей.

Это оказалась умывальная, причем очень своеобразно устроенная. С одной стороны находились стол с кувшином и тазом – вместо раковины, и бадьей, а с другой – еще один стол, заваленный всякими склянками и баночками, порошками, травами, мазями и хирургическими инструментами.

– Итак, чем могу помочь, благородный рыцарь? – поинтересовался леннай, умываясь. – Еще раз извините, что я в таком виде: вчера был тяжелый день и мы всем семейством легли спать позднее обычного. Если бы вы пришли, договорившись со мной заранее, я бы оделся и привел себя в порядок к уговоренному часу… Но раз уж так все вышло, то подождите немного.