– Теперь я точно знаю, что здесь есть посланники тьмы, – на фоне воцарившейся тишины раздался из динамиков спокойный и уверенный голос отца. – Если вы сдадитесь добровольно, обещаю сохранить вам жизнь. Будьте благоразумны, вы окружены и шансов на побег нет!

Сидевшие в зале сравнялись цветом лица с белыми халатами и серыми комбинезонами. Все вертели головами в поисках адептов тьмы, можно подумать, что они смогут их отличить от нормального человека. Те, кто пытался протиснуться к выходу, давно заняли свои места, в надежде, что их не смогут рассекретить. Над тем, что сидел в шестом ряду, серый столб был более плотным, чем над другими. Вместо халата и комбинезона, как на большинстве, на нём был добротный чёрный костюм. Возможно представитель тёмной элиты. По выражению лица он ничем не отличался от сидевших рядом. Если бы я не увидел особую отметку, ни за что бы не подумал, что он тёмный. В это время список тёмных оказался в руках отца.

– Никифор Титович? – прозвучал в динамиках удивлённый голос отца. Господин в чёрном костюме удивлённо вскинул брови, а те, что сидели рядом с ним, попытались отстраниться. – Встаньте пожалуйста.

– Я? – удивился названный по имени тёмный. – Ваше сиятельство, я не понимаю, почему вы уделили мне внимание, что со мной не так?

– Павел Петрович, неужели я ошибаюсь? – решил уточнить отец.

– Никак нет, Ваше сиятельство, всё верно, – кивнул я.

– Господа, сидящие рядом с Никифором Титовичем, пропустите его, чтобы он смог подойти к трибуне.

Пять человек, отделявшие его от прохода, поторопились выполнить просьбу владельца и гендиректора концерна. Но не столько из уважения, сколько из догадки, что этот самый Никифор является адептом тьмы. Мужчина в дорогом чёрном костюме окинул брезгливым взглядом шарахавшихся от него сотрудников и неторопливо пошёл в сторону трибуны, сохраняя важную осанку.

– Уверяю Вас, Михаил Фёдорович, это какое-то недоразумение, – пожал он плечами и обратил взор ко мне. – С чего вы решили, молодой человек, что я могу быть тёмным? Я работаю на этом предприятии больше двадцати лет. Работники меня боятся, но уважают, к моей работе никогда не было нареканий свыше. Я ведь правду говорю, Михаил Фёдорович.

– Абсолютную, – кивнул отец. – Я доверял Вам самые сложные задания и всегда получал положительный результат. К Вашей работе никогда не было претензий. И, как добросовестного работника и организатора сложных технологических процессов, я не хочу Вас терять. Именно поэтому мне нужно подтверждение, что паладин неправ. Проколите палец булавкой и покажите каплю крови.

После этих слов воцарилась напряженная тишина. Мне было не совсем понятно, зачем отец это всё затеял. Я видел только один вариант – спрыгнуть со сцены и отрубить ему голову. Просто хочет его спровоцировать? Результат ведь понятен заранее. Или только для меня?

– Но, Ваше сиятельство, зачем это всё? Я боюсь вида крови, всегда падаю в обморок. Никак нельзя избежать проверки подобным образом?

– Нет, Никифор Титович. Или Вы делаете это сейчас, или мы вас арестуем с применением блокирующих магию наручников, тогда проверка будет произведена без Вашего согласия. Думаю, такой вариант Вас не устраивает, верно?

– Вы правы, Михаил Фёдорович, лучше я сам. Господа, есть у кого иголка или булавка? – спросил он, обернувшись к первому ряду.

Желающих помочь с этим оказалось немало. Ему протянули несколько колющих инструментов, в том числе шило и перочинный нож. Никифор Титович без раздумий выбрал шило. Все затихли в ожидании.

Мужчина поднёс остриё шила к указательному пальцу и остановился. Мне сначала показалось, что он и правда собирается это сделать, просто собирается с духом. Но, чуйка не подвела, ему нет смысла обнародовать свою причастность и просто сдаться. Дальнейшие события произошли буквально за секунду: вокруг его тела взвились тёмные струи дыма, шило превратилось в призрачный полутораметровый меч, и он прыгнул с места, собираясь приземлиться перед трибуной и опустить клинок тьмы на моего отца.