По пути домой Соловей заехал к матери. Отца у него отродясь не было. В основном воспитанием мальчишки занимался дед, так как маме приходилось пропадать на работе. Сейчас же они жили отдельно вдвоем и она ухаживала за своим престарелым отцом. Пройдя в комнату старика, тому было уже далеко за девяносто, Соловей присел на краешек кровати. Рахмат Рахматович в последний год совсем сдал, иногда забывая кто перед ним – сын или внук.

– Деда, – позвал Соловей старика, наклонившись к самому уху, – помнишь ты мне историю про сослуживца рассказывал?

– Я много чего рассказывал, – прокряхтел дед и Соловей помог ему подняться на подушках.

– Который еще без вести пропал в сорок пятом при освобождении Праги, – уточнил Соловей и внимательно вглядывался в лицо старика.

Бывали у Рахмата Рахматовича неудачные дни, но сегодня, кажется, Соловью повезло застать его в здравом уме и светлой памяти.

– Да, мы еще несколько раз хотели его похоронить, так как он странно спал… Как же мы это называли… Мертвецким сном. Примечательный был тип. Высокий, статный. Медсестричек все с ума сводил аристократскими замашками. Странно, что никто на него за время службы донос не написал. Явно же был не крестьянский сын. Фамилия у него еще смешная была для военного времени…

– Бессмертный? – наугад спросил Соловей.

– Точно, мы с сослуживцами все спорили, что он специально такую фамилию выбрал, когда на фронт записывался. Паспортов-то у многих еще не было.

– Возможно я его родственника нашел, посмотри, – Соловей протянул деду телефон.

Тот не спеша взял очки с тумбочки и нацепил на крючковатый нос.

– Едрить-мадрить, – ухмыльнулся старик, – Столько лет прошло, а я его до сих пор помню. Одно лицо. Правнук наверно?

– Да, деда. Правнук, – Соловей похлопал Рахмата Рахматовича по плечу.

Дело становилось все интереснее и интереснее.

Я наслаждалась свободой. Завела свою коллекцию пакетиков с сахаром из кофеен и дорогой сердцу пакет с пакетами. Алексей терпеть не мог эти привычки и я отрывалась по полной.

Мне не верилось, что я переехала жить в Нижний. Гуляя по набережной или по центральным старинным улочкам, все казалось, что я просто нахожусь в отпуске. А время летело быстро. Пора было съезжать с посуточной квартиры на постоянную. Мне удалось найти жилье с видом на Оку и эйфория понемногу стала сходить на нет. Я все чаще и чаще скучала по Алексею. Мне безумно хотелось услышать его голос, коснуться щеки или волос. Иногда я включала телефон без симкарты и смотрела на старые фотографии.

Интересно, нашел ли он мне замену? Представляю какой будет шок у новой пассии, когда я заявлюсь на порог с ребенком. Грустно улыбнувшись этой мысли, я встала со скамейки и пошла домой. Купив свежих фруктов, я решила сделать себе салат с йогуртом.

Чистя яблоко от кожуры, моя рука случайно соскользнула и острое лезвие полоснуло по пальцу. Ойкнув, я побежала в ванну в поисках ватного диска или пластыря. Как на зло я не купила в новый дом антисептик или хотя-бы элементарные обезболивающие.

Салат отменялся. Замотав палец туалетной бумагой и придерживая кончик другим, я просто так грызла яблоко и заедала его йогуртом. Через несколько минут я осторожно развернула свою позорную повязку и ойкнула снова. Ранки не было.

Близость к Кощею безусловно приносила свои плюсы. Я выглядела гораздо моложе своих лет и не старела, но никогда к вечной молодости не прилагалась неуязвимость. Я так же могла поставить синяк на коленке или простыть при смене сезона. В голове медленно зашевелились шестеренки. Я пыталась припомнить последние свои бытовые травмы. Как назло в голову ничего не приходило. Кажется в прошлом году у меня был насморк… А перед свадьбой, когда мы ставили танец с инструктором, я потянула лодыжку, но это было очень давно. В любом случае такое заживление я видела только у Алексея. Рука сама собой опустилась на живот. Беременность от Кощея могла преподнести те еще сюрпризы…