– Смотри, Марин, там Галя…
Маринка хмуро смотрит на него:
– Я-то вижу, что там Галька. А вот как ты это определил, милый, по ее заднице?
– Ну я э-э-это, я вообще не по заднице, я потом, когда мы прошли, я обернулся и увидел, что там у нее лицо… э-э-э-это спереди.
– Ай, не ври, никуда ты не оборачивался, ты прям четко по жопе идентифицировал…
– Неправда, я обернулся… потом… Скажи, а?
И он смотрит на меня.
Капец, лучше молчи, лучше иди и просто молчи, не закапывай себя.
– Ну ясно, а вот скажи, часто это ты оборачиваешься на баб, которые кверху жопами стоят? Все время или у тебя избирательная система какая?
– Да я никогда, просто там… ну… бэ-э-э…
– Я вчера на остановке стояла, семафорила, прыгала, руками махала, на дорогу выбежала и под колеса тебе кинулась, а ты все равно не заметил, мимо проехал. А может, мне надо было просто кверху жопой встать? Или лучше Гальку позвать?
И вот какая метаморфоза: муж из охотника превращается сперва в барана и что-то блеет, а потом в рыбу и молча ловит воздух ртом, а потом…
А потом я ушла. У меня другие дела еще были.
Бонжур, гламур
В самом гламурном ресторане Москвы были, где еда не очень, но заведение модное, поэтому все причмокивают.
У меня брюки с высокой талией и короткий пиджак – так, чтобы стильно и не было заметно, что старалась-одевалась-весь шкаф перемерила.
Как будто первое попавшееся надела: «не заморачиваюсь со шмотками, девочки, иначе где взять время о душе подумать».
Приходим большой компанией, нас встречают и к столику ведут.
Стол большой, можно сидеть лицом к стене, а можно лицом к залу и огромному окну, из которого чудесный вид на Москву открывается.
Я, естественно, лицом в зал сажусь, не могу лишать прекрасного других посетителей.
Заказываем напитки, обсуждаем просекко на аперитив и тут я вижу, что за соседний столик хрена какого-то приводят.
Кривой, с красной рожей, нечесаный – вообще не нашего круга.
И видно, что больной чуток: то башка у него дергается, то рот съезжает в сторону вдруг от нервного тика, а глаз примаргивает.
И геморрой на лицо, потому что он ерзает все время на стуле и перекатывается, то на одном бочке попы посидит-покряхтит, на другой перевалится.
И все это передо мной. Я в какую сторону ни посмотрю, глаз все равно на него магнитом возвращается.
Просто вот бы вперилась и смотрела как гадкий фильм какой-то, когда мухи изо рта у героя ползут вереницей, тебя тошнит, а ты оторваться не можешь, вот уже блеванешь сейчас, но мерзость завораживает.
И мысли всегда одни – кто его впустил, вот этого? Стараешься, одеваешься, столик бронируешь, за бокал шампанского полтора косаря отваливаешь, чтобы тебе вот это под носом сидело, кряхтело и ерзало?
И еще мысль: почему именно мне всегда так везет? Вот просто всегда!
То бабусю какую-то перед носом посадят, которая челюсть изо рта достает и в чашке с чаем полощет, то мужика, который супом хлюпает на весь ресторан. Один раз тетку посадили, у нее на затылке рана была огромная, в ране кровь запекшаяся и лысина по краям, – вдохновила меня эта тетя на диету строгую.
Просто все настроение испортил мужик.
Те, которые напротив меня сидят, довольные, ну разумеется! Меню изучают, спорят, кто что есть будет.
А я в меню посмотрю, потом на мужика взгляд сам скашивается – а он, красавчик, сейчас в носу ковыряет и палец рассматривает. «Удачная ли козявка?» – волнуюсь прямо.
А нет, палку свою берет и к выходу ковыляет! Ура!
– Девушка, я буду карпаччо, вот этот салат, как вы думаете, мне стейк или мурманскую треску?
И наконец понеслась туса.