Выскочив в тёмный коридор, я прижалась к стене и зарыдала, было невыносимо печально думать о них, и ещё хуже было представлять своё будущее с этим человеком.

Отдышавшись, я хотела уйти к себе, однако появилась Амалия, её уже едва было видно, по щекам катились слёзы.

― Клэр, прости меня, я считала тебя врагом, но ты помогла мне, сделала то, на что другая не согласилась бы... Сэлвин... – девушка сдавленно всхлипнула. – Позаботься о нём, пожалуйста. Ему больно, но ты сумеешь залечить эту рану. Каждому из вас нужен друг... И спроси у него про шар, это что-то очень мощное, ты должна узнать...

Амалия растаяла. За дверью архимага было тихо, и я ушла к себе, чувствуя, что ноги подкашиваются от слабости, а в груди разливается холод бесконечного одиночества.

***

Я лежала в кровати, укутавшись в одеяло. Теперь нечего было бояться, и от усталости и переживаний казалось, что я больна, но сон не шёл. Мысли о собственной жизни не давали покоя.

В этом замке мне больше ничего не грозило, денег архимага хватит не на одну жизнь, можно позволить себе лучшую еду, наряды, развлечения, но... Всё это теряло ценность перед жестокой правдой: муж восемь лет любит покойную невесту, и значит, в лучшем случае мы просто будем ладить ради детей.

Хотя я не представляла, как окажусь с ним в одной постели, ведь мы оба будем знать, что он хочет видеть вместо меня другую девушку. Исполнение супружеского долга для нас станет тяжким бременем, и даже притворяться беспечным, как со своими любовницами-однодневками, Де Брин не сможет. Со мной он вообще больше не сможет прятаться за маской, ведь я слишком много узнала, видела его боль и уязвимость. Как нам теперь общаться? Как разговаривать, если даже смотреть друг на друга будет неловко после этой ночи?

Ясно было лишь одно: Амалия ушла, но она так и осталась между нами, надеяться мне не на что...

Я поняла, что размазываю слёзы и всхлипываю. Безнадёжность, отчаяние и острое чувство одиночества, как в день папиной смерти, навалились на меня, грозя раздавить. Куда бы я ни смотрела, нигде не видела места для Клэр Миллс, и всё вокруг было чужим. Чужой дом, чужая жизнь, чужой муж, которые по злой прихоти судьбы достались мне.

В дверь постучали, но я настолько обессилила, что даже не пошевелилась. Это мог быть только маг, а сейчас мне просто не хотелось его видеть. В конце концов, ночь – законное время, чтобы спать и не открывать дверей.

― Скажи только, она ушла? – из коридора донёсся глухой, измученный голос Де Брина.

Я вздохнула. Догадался же, что не сплю, хотя в комнате было темно и тихо.

― Да. Через пару минут после того, как я вас оставила, – хотелось ответить бодрее, скрыть переживания, как велела гордость... Я не смогла. Но раз уж маг обнажил передо мной душу, то к чему врать? Пусть знает, что и я живой человек.

Во мне неожиданно поднялась злость на Сэлвина. Если бы он просто поговорил по-людски! Если бы просто объяснил, что всё ещё скорбит о невесте, потому и не видит будущего со мной. Но ведь Де Брин всё вывернул так, словно дело только во мне! Я не такая, не подхожу ему... А он мне подходит? Мне нужен муж, любящий другую? Что за жизнь будет у меня с ним?

В коридоре послышались шаги, маг ушёл, не сказав больше ни слова. Ну да, он сейчас весь в своей боли. Куда там спросить, как я? А ведь ещё недавно выказывал почти беспокойство... Вспомнился вчерашний вечер, и как муж сидел рядом, рассматривая меня, изучая, а вокруг, словно воздух накалился... И вдруг такая отстранённость. Да ещё эти его крики, чтобы я не смела упоминать имени покойницы! Как котёнка погладил, а потом за шкирку вон выкинул. Я ему что, игрушка?