Президент Кулидж объявил 11 июня «Днем Линдберга» в США – высшая честь, какой когда-либо удостаивался отдельный гражданин страны. Почтовое управление выпустило специальные марки для авиапочты – такой чести также впервые удостоился живой человек.

В честь Линдберга называли не только детей, но и парки, улицы, горы, больницы, зоопарки, реки, средние школы и мосты. В Чикаго собрались установить памятный маяк Линдберга высотой в 1328 футов с прожектором, свет которого можно было бы видеть за триста миль.

Всего на имя Линдберга отослали 3,5 миллиона писем – преимущественно женщины, – а также 15 тысяч посылок с подарками. Во многие почтовые отправления отправители вкладывали квитанции об оплате ответного послания, общей суммой примерно на 100 000 долларов – в безумной надежде, что он найдет время отвечать на все письма. Компания Western Union получила столько посланий, что ей пришлось выделить тридцать восемь служащих специально для того, чтобы разбирать всю корреспонденцию на имя Линдберга. В одном коллективном письме из Миннеаполиса насчитывалось 15 000 слов и 17 000 подписей, и длина этого свитка в развернутом виде составила 520 футов. Для тех же, кто был обделен воображением, Western Union выпустила несколько шаблонов благодарственных посланий, которыми воспользовались тысячи человек.

Молодой мультипликатор из Голливуда, Уолт Дисней, создал короткий ролик «Безумный самолет», в которой изображался мышонок в роли пилота. Изначально мышонка звали Освальд, но вскоре он обрел прославившее его в веках имя Микки. Роберт Рипли, автор колонок «Верите или нет от Рипли», печатаемых в разных газетах, получил двести гневных писем и телеграмм после того, как непредусмотрительно написал, что до Линдберга океан по воздуху уже пересекли шестьдесят семь человек. (Преимущественно на дирижаблях. Поздние, более точные подсчеты, увеличили это число примерно до 120 человек.)

Линдбергу и его полету были посвящены примерно 250 популярных песен. Самой известной стала «Счастливчик Линди» (сам он ненавидел такое обращение), и ее часто играли на различных мероприятиях, которые он посещал, – «к моему смущению и раздражению», как вспоминал он позже. Возник даже популярный танец «Линдберг-хоп», что довольно забавно, если учесть, что до тех пор Линдберг еще ни разу ни с кем не танцевал.

Тем временем не утихал ажиотаж и в Париже. Наутро после прилета Линдберга уборщики в Ле-Бурже собрали более тонны потерянных вещей, в том числе шесть вставных челюстей. Под благосклонным руководством Херрика Линдберг действовал, как и положено официальному представителю другой державы. Проснувшись и одевшись, он вышел на балкон посольства с французским флагом в руках, отчего многотысячная толпа, собравшаяся перед окнами, принялась бурно выражать свои эмоции. Затем они с Херриком посетили мать Нунжессера в ее крохотной квартире на шестом этаже дома по бульвару Дю Тампль у площади Республики. В этот же преисполненный многочисленными заботами день Линдберг позвонил домой по новой трансатлантической телефонной линии (став заодно и одним из первых частных лиц, воспользовавшихся этим новым каналом связи), а также посетил больных солдат в Доме инвалидов.

В последующие дни Линдберг посетил Елисейский дворец, где президент Гастон Думерг вручил ему орден Почетного легиона – президент Франции тогда впервые даровал высшую награду страны американцу. Также Линдберг выступил с речью перед Палатой депутатов, побывал на торжественном приеме в Аэроклубе Франции и на параде, на котором присутствовал миллион человек, и получил ключи от города в парижской мэрии. Всякий раз, когда ему приходилось выступать, он говорил скромно, но уверенно, и никогда не упускал возможность упомянуть достижения французской авиации или похвалить гостеприимство французов. Он ясно давал понять, что его достижения – всего лишь часть коллективных усилий. В восхищении Франция рукоплескала Линдбергу и называла его «le boy». Ни один иностранец еще не удостаивался во Франции таких почестей. Над Министерством иностранных дел на набережной д’Орсе был вывешен американский флаг – тогда звездно-полосатый стяг впервые развевался над этим почтенным зданием.