Павел обернулся и быстро подошёл ко мне. Опять играем с ним в гляделки. Я делаю максимально отстранённое лицо и смотрю ему на переносицу, он первым отводит взгляд.

– Зачем тебе вообще нужна эта встреча?

– Деньги, – отвечаю.

Павел сел на стул и сделал мне знак тоже садиться.

– Мне уже надоело разговаривать с тобой о деньгах. Но причём здесь эти бездельники? Дворяне должны служить своей стране, а не плясать на балах и предаваться неге. Для того и был издан указ о возвращении наказаний, слишком они разбаловались.

Вот зачем возобновлять телесные наказания после стольких лет с момента их отмены? К чему лишний раз злить большую часть служивого сословия? Есть более доходчивые средства убеждения – штрафы, забривание в солдаты, ссылка вместе со всей семьёй и конфискация имущества. Естественно, что Павлу я сказал другое.

– Я полностью поддерживаю ваши указы по телесным наказаниям и барщине, так же как манифест Екатерины, запрещающий записывать в полки младенцев. И конечно обязанность всех военных и гражданских лиц находиться на службе. Но есть несколько деталей, которые сподвигли меня на встречу. После манифеста о дворянских вольностях Петра III, царство ему небесное, – я показательно перекрестился, Павел последовал за мной, – Многие знатные фамилии начали возвращаться в Москву. Десятки, если не сотни всех этих Голицыных, Трубецких и прочих Юсуповых. Они вдохнули в город новую жизнь, что не так уж и плохо. Заодно старые рода привезли с собой не только холопов, но и деньги. Увеличился торговый оборот и ещё что-то по мелочам. Но они относятся Москве как к какой-то даче. Город в ужасном состоянии, кроме дворянских дворцов и усадеб. В Москве практически нет крупных мануфактур и иных производств. Деловая жизнь ограничивается нескольким торговыми рядами. Всё остальное завозится из-за границы. Деньги же должны вкладываться в дело, а не лежать по сундукам и тратиться на всякую мишуру.

– И для чего тебе понадобились вчерашняя встреча? – Павел вроде успокоился, судя по тону.

– Очень просто. Я предложил самым знатным и богатым фамилиям Москвы направить все свои силы на благоустройство города и благотворительность. Школы, больницы, бани, библиотеки и театры. Стоит только начать одному и остальные захотят переплюнуть соседа. Пока московская аристократия увлечённо пытается обойти друг друга в этих богоугодных делах, у них меньше времени на разные каверзы и заговоры. Пусть лучше прилагают свои силы на благотворительность, а мы будем подстёгивать их через газету. Мол, в таком-то городе открыли школу или училище, а в Москве её до сих пор нет. Глупо и по-детски? Согласен. Но ничего умнее я пока не придумал. Они всё равно тратят и будут тратить деньги на богоугодные дела, здесь они молодцы. Я постарался направить их в более практическое русло и объединить свои усилия. Также я предложил графу и его знакомым, несколько интересных проектов по организации мануфактур и заводов.

– Это хорошая затея, сын. Но я слабо в неё верю. Впредь прошу тебя сообщать о своих начинаниях, если речь идёт о знатных фамилиях.

– Отец, я хотел бы встретиться с некоторыми заводчиками и купцами. Будем обсуждать идеи развития разных механизмов.

– С этими встречайся, от них я не вижу никакого зла Империи. Ступай.

Выхожу из кабинета и понимаю, что опять прошёл по краю. Вопрос даже не в том, что я перенервничал. Нет, чувствовал себя абсолютно спокойно. А вот хрупкая конструкция из изменений, которая только начала обретать предпосылки для устойчивости, могла сегодня рухнуть. И это напрягало меня больше всего. Хорошо, что Павел не запросил подробностей про встречу с промышленниками. На самом деле, в планах было две встречи. Одну я искал сам, а вот со второй ко мне неожиданно обратились ну очень интересные персонажи. Но это всё чуть позже, пока надо разобраться, кто это у нас такой быстрый. О, на ловца и зверь бежит. Буквально в десяти метрах от кабинета Императора, встречаю Кутайсова, который выглядывал из-за угла. Хватаю этого попугая за пояс и волоку в уголок, подальше от лишних ушей. Обернулся, солдаты караула скосили глаза, но никаких действий не предпринимают. Эта пародия на дворянина, что-то попыталась проверещать, но после моего тычка в брюхо, хрюкнула и заткнулась. Прижал к стене бывшего брадобрея, а ныне чуть ли не вершителя судеб Империи и ласковым голосом спрашиваю: