Его донимала жена, мать троих его детей, – она, что называется, бесилась с жиру, была ревнивой и подозрительной, не смирялась с ролью домохозяйки при успешном чиновнике, беспокоила совершенно нелепыми, дурацкими, как ему казалось, претензиями, пеняла на бездушие и невнимание к семье. Он ублажал ее, давал много денег, отправлял в дорогие круизы. Но ничего не помогало. В итоге Комаров бросил жену – у него, конечно же, было на примете несколько кандидатур на сожительство. Одну из них, Ларису, он приручил задолго до развода. Комаров не стал отсуживать у жены детей, хотя к младшему, Иннокентию, был сильно привязан. Иннокентий единственный, кто чувствовал и понимал отца, не разделяя взглядов на него матери и старших детей; и он все еще тянулся к нему после развода, на момент которого ему исполнилось 11 лет.

Жениться на Ларисе Комаров не спешил. Хотя она очень хотела ребенка и уговаривала его пойти на это. Но он был крайне аккуратен и промашек в данном пункте не допускал. Лариса любила горные лыжи, и иногда он даже брал ее на «вылазки», хотя это считалось мужским занятием. Но на этот раз Лариса с ним не поехала – и тем, по-видимому, спасла себе жизнь.

Первое ощущение после катастрофы – необычайные легкость и свобода. Снег не слепил глаза, несмотря на очень яркое солнце. Организм как будто обновился – старые травмы в ключице и в суставах ног не напоминали о себе… Комаров достаточно быстро привык к новой способности – летать. Хотя и не сразу сообразил, что для обитателей земного мира, включая птиц, он невидим.

Гибель от лавины не укладывалась в голове. Прошлое же, вполне ясное и отчетливое, стало, тем не менее, чем-то таким, что происходило вроде бы уже и не совсем с ним…

Вспомнился разговор с тестем, случившийся незадолго до развода. Тесть, который в первые годы брака принял его дружелюбно, в последнее время нарывался на конфликт, нагнетал обстановку. Чем более могущественным становился зять, тем более озлоблялся тесть, настраивая против него и дочь, и свою жену – тещу Комарова. За глаза, как узнал Комаров от проболтавшихся детей, тесть издевательски называл его «говнолыжником».

– В наше время, – бурчал тесть в тот вечер, – горы были в моде. Но что такое горные лыжи в сравнении с альпинизмом? Вот альпинисты – это люди. Они поднимаются вверх, они покоряют пики… А вы что творите? Сколько денег угробили на эти курорты? Сколько народу сбили с панталыку?..

– В ваше время, – не соглашался с ним Комаров, – тоже были горные лыжи. И альпинисты их тоже ценили. Вспомните те же песни… Там не только альпинизм. Вот, например, «Домбайский вальс»…

В этом пункте тесть, как ни странно, согласился с ним, но только для того, чтобы перейти в еще более яростную атаку:

– Да, и альпинисты могли себе это позволить, когда была такая возможность. Никто не спорит, что это красиво и дух захватывает… Тем более высокое мастерство. Но никому и в голову бы не пришло опутать все склоны подъемниками… Что это за спорт такой, когда только кататься, а саночки за тебя возит целая индустрия? Вот альпинисты… это да, это люди… Они действительно на высоте…

Зять возразил:

– Лыжи – это техника, владение своим телом… Это господство над пространством, полет…

– Полет, но только вниз, а не вверх, – пробурчал тесть. – Спуск… бесконечный…

Они помолчали. Комаров в памяти как наяву видел тестя, налившего рюмку, опрокинувшего ее, причмокивающего.

Через минуту тесть махнул рукой и изрек:

– А все потому, что вам плевать на людей… Вы все обратили в бизнес, все подчинили рекламе. А спорт превратили в стадное занятие для бездельников…