Потом искупались под душем и снова легли, чтобы понежиться и отдохнуть, и снова сорвались в полёт, которому невозможно было подобрать ни аналогий, ни названия.

Снова искупались. Устя начала одеваться, но Прохор удержал её:

– Не спеши, у нас ещё есть время.

Она с сомнением глянула на часы, но послушалась, легла рядом, положила голову ему на грудь.

– Ты изменился.

– Ерунда, – не согласился он.

– Нет, я чувствую. Ты так никогда меня не хотел!

– Ну, соскучился.

– Не пытайся увильнуть, ты изменился, это заметно, значит, что-то случилось. Не расскажешь – поссоримся.

Он полежал с минуту, перебирая её волосы, размышляя над проблемой, как не испугать подругу своим «психическим раздвоением», потом решил ничего не утаивать. Характер Усти был намного твёрже, чем у него, и устрашить её рассказом о контакте с «потусторонним» Прохором было сложно.

– Ты знаешь, что я увлекаюсь числонавтикой.

– Только не начинай издалека, хорошо? Через полчаса придёт Дан, а нам ещё надо привести себя в порядок.

– Я не начинаю издалека, просто всё началось с математики, во что трудно поверить. Оказывается, есть ещё фанаты, увлекающиеся числонавтикой, формологией и кое-чем другим, связанным с этими дисциплинами. Но живут они не здесь.

– Ты хочешь сказать, не в Норвегии? Или имеешь в виду – не в России?

– В России, но другой.

– Не понимаю.

Прохор ещё чуть помедлил и выложил Усте всю историю своего знакомства с Прохором из одиннадцатого Ф-превалитета. Закончил:

– У тебя всего два пути. Первый – посчитать меня больным и предложить лечиться. Второй – поверить. Какой выбираешь?

Устинья села, застеснялась под его взглядом, натянула на грудь до шеи простыню.

– Я знаю тебя не первый год, шизиком ты не выглядишь. Твоя история выглядит логично.

– Короче, Склифосовский.

– Я тебе верю! Но ты не рассказал мне всего. Где живёт этот второй… Прохор, почему выбрал тебя, кто такие Охотники, и так далее.

– Всему своё время. Ты должна принять главное: моя информация, к сожалению, опасна, Охотники уже начали следить за мной, а что они предпримут, если догадаются, что я знаю всё, неизвестно.

– Но ведь это бред! За что можно преследовать человека, занимающегося математикой?

– Формонавтикой.

– Какая разница? Ты же ничего плохого не делаешь!

– И тем не менее существуют Охотники, которым не нравится, что есть люди, свободно переходящие из мира в мир.

Она зажмурилась, потрясла головой.

– Представить не могу! Хочу проснуться.

– Если это сон, то слишком реальный. Давай одеваться, пойдём обедать.

– Дан знает?

– Знает. – Прохор хотел простодушно признаться, что именно Саблин уговорил его прилететь в Трольстиген, но Устя могла обидеться, а ему уже и самому начало казаться, что идея посетить чемпионат мира по бейсджампингу принадлежит ему. – К нему тоже приходил «брат».

– Какой брат? Ах да, ещё один Данияр?

– В одиннадцатом числомире того Саблина зовут Данимиром.

– Как интересно! – хлопнула в ладоши Устинья. – Ты мне должен рассказать все подробности!

– У нас впереди целая ночь.

Они уже заказывали обед в ресторанчике отеля, когда в зале появился Саблин, подсел к ним.

– Пожалуй, я тоже поем. – Он жестом подозвал официанта.

– Где был? – поинтересовался Прохор.

– Изучал окрестности, – серьёзно ответил Данияр. – Тут много красивых видов. Но завтра после окончания чемпионата предлагаю переехать в другой отель, поближе к побережью.

– Меня не отпустят, – начала Устинья.

Саблин посмотрел на Прохора.

– Она…

– Всё знает, – закончил Прохор.

– Я всё улажу, к нам послезавтра прилетит Лера, и мы несколько дней проведём вместе.