Арлее показалось, что она пришла в себя почти сразу, но быстро выяснилось, что какое-то время все же прошло: во-первых, теперь они находились внутри желейной горы, во-вторых, ее нес на руках Эрланга.

И первое желание, посетившее Арлею, когда она уяснила это, было обхватить здоровяка за могучую шею, прижаться лбом к его плечу, а еще лучше – к груди, поросшей мягкими волосами, закрыть глаза и постараться вообще не думать о происходящем вокруг. Ведь хорошо известно, что если лежать с зажмуренными глазами под одеялом и не шевелиться, то неприятности пройдут сами собой – ну а мощный торс, широкая грудь и крепкие руки Эрланги представлялись удачной заменой одеялу.

Хоть и с большим трудом, но Арлея подавила в себе это желание.

– Отпусти, – велела она и соскользнула на землю.

Почва была пропитана желтым светом, как эфирный пух – влагой. Топнув ногой, Арлея с тревогой оглянулась.

– Не останавливайтесь, идем быстрее!

Пояс путешественника все еще был на ней, и девушка достала пистолет.

– В порядке вы, ваш’милость? – спросил идущий слева Лиг.

– Ага. Почти. Глубоко мы зашли? А серапцы где?

– Подевались куда-то. Заплутали, должно быть, в этом... в этой каше.

Путники шли будто сквозь облачный пух, но пожелтевший и не лежащий слоями, а распыленный в воздухе. Дышать он не мешал, хотя поле зрения значительно уменьшилось. Вокруг что-то летало, сновали из стороны в сторону полупрозрачные рыбки, плоские черви и существа, напоминающие крошечных медуз. Небо исчезло из виду, светило было похоже на блеклый косматый шар, парящий в рыжей дымке. Облачное озеро, склон и холмы тоже исчезли, а текущая от облакоема речушка едва виднелась в световой взвеси. Растопырив пальцы, девушка медленно провела рукой перед собой. То, что снаружи выглядело как желе, внутри напоминало скорее мягкую светящуюся жидкость или какой-то газ. Оно оказывало сопротивление, но очень слабое, почти не мешало движению.

– Чем дальше, тем оно плотнее становится, ваш’милость, – заметил Лиг. – Поначалу вообще не чувствовали его, теперь от... – Он повторил жест Арлеи. – Теперь как вода, токмо легкая такая. А дальше, думаю, еще глуше станет. – Боцман показал туда, где виднелось темное ядро желейной горы, то самое место, из которого росло исполинское дерево.

Впереди высоко над землей пролетел большой медузоид.

– Не нападали они на нас? – спросила девушка.

– Не-а, – подал голос Эрланга. – Мимо шастают, а нас не видят. Я хотел одного, который близко... – Он замолчал.

– Хотел порезать одного, – пояснил Лиг. – Каракатица эта, с кальмаром сросшаяся, пролетала мимо, да низко так. Он хотел наброситься – чтоб я вас на руки взял, ваш’милость, а он, значит... но я не дал.

– И правильно сделал, – одобрила она. – Видите, они драться начинают, когда на них нападают, а так... они будто неживые.

– Как же это неживые? – удивился юнга.

– Ну, вроде... В общем, пока не тронешь – они нас не замечают, а нападают только в ответ, если зацепить их. Ну, как бы тебе... Вроде ружье на столе лежит заряженное: пока не трогаешь его, оно лежит себе – и все, а вот если за курок потянуть, или, допустим, зацепить его так, чтобы оно со стола упало и об пол сильно ударилось, то вот тогда оно может выстрелить в тебя или в того, кто рядом. А еще мне кажется, что эти... эти медузоиды – их домашние животные, – неожиданно для самой себя заключила она.

– Чаво? – еще больше удивился юнга.

Арлея смущенно почесала лоб.

– Кальмары – хозяева, а груши эти летающие со щупальцами – те как собаки или свиньи у них, или лошади какие.