Она чуть было не захлебнулась эфиром, потому что не успела набрать в грудь воздуха. Но здесь было неглубоко, и Арлея смогла, упершись локтями в дно, сначала приподнять над облаками лицо, а после сесть.

Световое желе содрогалось, словно гора была живым существом. Ядро расшвыряло серапцев, зацепив надутое брюхо поглотителя, влетело внутрь мягкого мира. Теперь там происходило что-то необычное: вся гора шевелилась, покачивалась, по поверхности прокатывались волны, клубился бледный туманный свет, в глубине мельтешили, сновали туда-сюда тени.

Арлея оглянулась на медузоголовых. Все были вооружены, ей показалось, что в руках у них такие же засушенные хитиновые мечи, как у убитого Эрлангой кальмара.

Бросив пушку, она вскочила и побежала к пленникам, вокруг которых образовалось пустое пространство. От берега озера в глубь желейной горы текла небольшая облачная речушка. Туманный свет стал гуще, воздух наполнили рыжие пылинки и мелкие световые хлопья. На земле лежало несколько дикарей: двое задушены щупальцами кальмаров, еще трое со множеством мелких ран. Один из них содрогался, шевеля руками и ногами. Пока Арлея разрезала путы на руках Эрланги, грудь серапца провалилась, и наружу вылетел один из тех полупрозрачных плоских червей с плавниками, которых они видели над озером. Ощутив тошноту, девушка поспешно отвернулась.

Силуэты серапцев уже едва виднелись в тумане, они одновременно убегали от медузоголовых – которые приближались – и преследовали поглотителя. Эрланга, чей рот был стянут полоской грязной ткани, мычал и вращал глазами. Когда Арлея наконец перепилила веревку, он резко сел, рывком стянул повязку с головы, чуть не оторвав себе уши. За это время девушка успела освободить его ноги, испытывая некоторое смущение, так как, помимо оружия, дикари успели лишить пленных и большей части одежды. Юнга неуверенно встал, чуть пошатываясь, а она повернулась к боцману, перекатив его на живот, полоснула ножом по веревкам на запястьях – и тут что-то дернуло ее сзади.

Сунув нож в освободившиеся руки Лига, она повернулась. Эрланга сжимал пару шашек из горючего песка. А ведь они все это время были там, на «поясе путешественника»! – вдруг сообразила Арлея. Чтобы не мешали в пути, девушка повесила их на нескольких крючках за спиной... и позабыла про них! Тогда, за холмом на берегу, она могла воспользоваться взрывчаткой, швырнуть в дикарей... хотя нет – ведь там были и пленные... Но это вначале, а позже, когда их отнесли ближе к горе...

– Погоди! – заорала она, но было поздно.

Оказывается, в кармане штанов Эрланги лежало огниво, и теперь юнга достал его.

Щелчок, треск – торчащий из шашки короткий фитиль загорелся, пустив облако темного дыма.

Повернувшись к медузоголовым, здоровяк швырнул шашку. Арлея не успела упасть, как он снова щелкнул. Вторая шашка канула в желтом тумане.

Первая взорвалась.

Что-то небольшое полетело в Арлею, она машинально выбросила перед собой руки и поймала предмет.

За ее спиной рванула вторая шашка.

Арлея увидела, что держит оторванную взрывом голову: обрубок шеи, а дальше – тело мертвого медузоида с ворохом свисающих щупальцев. Они шевелились, пытались обвить ее запястье.

Мир качнулся, и она упала, потеряв сознание.

Тага, старший из трех братьев-пиратов, понимал, что дела банды идут не слишком успешно с тех самых пор, как изгнали Красного Платка. Самое плохое, что недавно они упустили клиргон купцов: наблюдатель в гнезде на мачте оказался глазастым и заметил лодочки пиратов издалека, а эфироплан, как выяснилось, был на удивление быстроходен для неповоротливого торговца. Тага подозревал, что капитан понял, откуда взялись пираты, сообразил, что они приплыли с этих островов. Владетели Плотов – не какие-нибудь там трусливые торгаши с архипелага, они жестоки и мстительны даже в большей степени, чем знаменитые своей безжалостностью имаджины, содержатели гладиаторских арен. Теперь пират каждый день со страхом ожидал появления нескольких купеческих шержней, ну а если Плоты пришлют еще и глинкор с командой в полторы сотни моряков и сотней пушек на борту...