Но как надобно соболезновать о случившемся и молча печалиться о скорбных событиях, выражая душевное страдание видом внимательности и заботливой сосредоточенности на лице, так, начиная беседу, не должно вдруг приступать к выговорам, как бы кидаясь и нападая на лежащих; потому что несносны выговоры людям, у которых душа мучится скорбию, да и слова находящихся совершенно в бесстрастном состоянии худо принимаются страждущими и не столько убедительны, чтобы могли утешить. Но дозволив скорбящему излить свои пустые и бесполезные вопли и жалобы, когда зло уже ослабеет и утихнет несколько, тогда можешь осторожно и кротко коснуться и увещания. Объезжающие молодых коней, когда конь упрям, не вдруг натягивают повода и осаживают, – ибо в таком случае привыкает он становиться на дыбы и сбрасывать с себя всадника, – но сперва уступают ему и сами предаются его стремительности; когда же увидят, что конь истощил свою рьяность в собственной своей стремительности и в усилиях, тогда уже, укротившегося, взяв в свои руки, с помощию искусства делают еще более послушным. Так да будет, по слову Соломонову, благо ходити в дом плача, нежели… в дом пира (Еккл. 7, 3), если кто, искусно и кротко пользуясь даром слова, намерен страждущему сообщить собственное свое здоровье, а не заразиться чужою скорбию, как воспалением в глазах.

Итак, плачь с плачущими. Когда видишь брата, сетующего в покаянии о грехах, плачь с таковым и состражди ему. Таким образом при чужих страстях можно будет тебе исправить свою собственную, ибо кто о грехе ближнего источил горячие слезы, тот исцелил себя самого тем, что оплакивал брата. Таков был сказавший: печаль прият мя от грешник, оставляющих закон Твой (Пс. 118, 53). Проливай слезы о грехе: это – душевный недуг, это – смерть души бессмертной; грех достоин плача и немолчных рыданий. О нем да проливаются все слезы, и да не прекращаются стенания, воссылаемые из глубины сердца. Плакал Павел о врагах креста Христова (Флп. 3, 18), плакал Иеремия о погибших людях. Поелику недоставало ему естественных слез, то просил он источника слез и виталища последняго[36] (Иер. 9, 1, 2). Сяду, говорит он, и плачуся людей моих погибших дни многи. Такие слезы и такой плач ублажает слово, а не расположение предаваться всякой печали и быть готову плакать по всякому поводу.

Видал я еще иных сластолюбцев, которые, по чрезмерному любосластию, под предлогом печали обращались к вину и пьянству и покушались извинить свою невоздержность словами Соломона, который говорит: дадите вина сущим в печалех (Притч. 31, 6). Но это приточное слово, которым не позволение упиваться дано, но поддерживается жизнь человеческая. Не говорю уже о загадочном смысле сего изречения, по которому под вином разумеется умственное веселие; и по первому представляющемуся в речении смыслу не малое выражается в нем попечение о том, чтобы безутешные и горько плачущие, предавшись слишком плачу, не вознерадели о пище, но чтобы, как хлебом укреплялось сердце любителя грусти, так вином поддерживались упадшие силы. А винолюбцы и пьяницы не печаль утоляют, но обменивают одно зло на другое, и став какими-то неблагонамеренными посредниками, одни душевные болезни меняют на другие. Подражая тем, которые уравнивают тяжести на весах, они столько же убавляют печали, сколько прибавляют сластолюбия. Впрочем, думаю, что вино должно подавать помощь природе, но не позволительно до того напиваться неразбавленным вином, чтобы оно производило помрачение рассудка; потому что скорбь не вытекает вместе с вином, а между тем в душе является новое зло – пьянство. Если же рассудок есть врач печали, то крайним злом будет пьянство, препятствующее врачеванию души.