Один из правнуков спросил Хароша, чем отличается ныне от прежде. Харош немного подумал и на следующий день ответил:

– Вот чем. Прежде, чтобы сплести корзину, нужно было петь песню. Из неё, из песни, и из прутьев ивы делали корзину. Теперь корзины плетут отдельно, а песни поют отдельно. Больше ныне ничем не отличается от прежде.

Зимой во всех селениях и на стойбищах дети строят из снега домики. Некоторые очень похожи на яранги и чумы, но только некоторые очень похожи, а другие – совсем другие, ни на что не похожи. Вот Воху-эх очень любил сооружать дома и фигуры из снега и льда. Но не только в детстве, он и сейчас, когда есть снег, выходит и строит, давно уже так. И детей вокруг него много, но они подрастают и уходят. Правда, двое остались с ним и ещё один юноша переехал из дальнего селения и поставил себе чум здесь, в Удине.

Вот с ними Воху-эх и лепит из снега всё что можно. Эти снежные дома стоят, пока не занесёт их новым снегом или пока не растопит солнце. Некоторые из них намного больше, чем обычные чумы. Его спрашивают: «Воху-эх, зачем ты это делаешь?» Это Чудэгэ спрашивает и ещё говорит: «Вот этот снежный дом такой необычный. Он красивый». А Воху-эх говорит:

– А хочешь, я тебе такой построю не из снега, а из дерева и камня? Будешь в таком жить, раз он тебе понравился?

Но Чудэгэ отказывается, и другие отказываются. И сам Воху-эх живёт в обычном чуме, только юноша из другого села соорудил себе чум, немного похожий на те, что из снега. И когда выпадает много ясных зимних дней подряд, рядом с Удином возникает такое же снежное селение, даже ещё больше. А на остальных стойбищах только дети строят домики из снега.

Когда шаман Яду в четвёртый раз увидел Прозрачного Тюленя со слегка замутнёнными ластами, Тюлень был совсем близко. Шаман посмотрел сквозь его прозрачное тело. Он увидел много больших домов, разных и необычных. Многие из них были похожи на те, что строил из снега и льда Воху-эх, только они были не из снега и в них жили люди, по крайней мере, входили и выходили.

Шаман удивился такому сходству, и тут же пошёл к Воху-эху, и спросил:

– Видел ли ты, Воху-эх, Прозрачного Тюленя и смотрел ли сквозь его прозрачное тело?

А Воху-эх ответил:

– Нет.

Харош очень много прожил, он должен лучше других знать, что такое жизнь. К тому же он очень умный, только говорит медленно и редко. Но его всё равно спрашивают о жизни: на что она похожа, что в ней происходит и всякое такое. Вот Харош и говорит:

– Дети любят играть в прятки, когда они дети. Все прячутся, а кто-то ищет. И тот, кто ищет, часто берёт с собой щенка ездовой собаки. Щенок легко находит всех, но это против правил.

Это Харош сказал утром, а вечером он ещё сказал:

– Потом дети становятся взрослыми и больше не играют в прятки. А щенки становятся ездовыми собаками и больше не ищут спрятавшихся.

А следующим утром Харош сказал:

– Когда-то и боги играли с людьми в прятки, я ещё застал это время. Но оно прошло. То ли боги повзрослели, то ли мы стали ездовыми собаками.

Мирами пересказала подругам беседу с шаманом про живое и мёртвое и про то, что совсем мёртвого нет. Бераа очень заинтересовалась и говорит: пойдём к шаману, может быть, он ещё что-нибудь скажет об этом. И пошли.

Или было наоборот: Яду вспомнил этот разговор и пришёл к девушкам.

Или они встретились на полпути друг к другу: кажется, именно так оно и было.

И Бераа спросила:

– Можно ли ещё узнать про крошечную жизнь, которой совсем мало? Вот рыба Белху – мёртвая, и хвост совсем мёртвый. Но, если хвост отрубить и посолить крупной солью, он шевельнётся. Такая ли жизнь есть у волос и у камня?