– Союз гармоничный и нерушимый? – с каким-то искренним удивлением повторила она.

Цкуру едва заметно покраснел.

– Старшеклассники, куда деваться. Каких только глупостей не придумают…

Пристально глядя на него, Сара чуть наклонила голову.

– Не думаю, что это глупости. И какая же цель была у вашего союза?

– Цель – как я уже говорил: помогать после уроков подготовишкам. Именно это нас когда-то объединило – и, в общем, всегда оставалось для каждого очень важным. Хотя со временем, возможно, сохранение союза и стало его самоцелью…

– Существование ради существования?

– Наверное.

Сара прищурилась.

– Прямо как у Вселенной.

– Насчет Вселенной не знаю, – отозвался Цкуру. – Но для нас в те дни это ужас как много значило. Казалось, нужно во что бы то ни стало сохранить между нами эту… chemistry[7]. Ну, как не дать погаснуть спичке на ветру.

– Chemistry?

– Сила, возникшая при конкретных обстоятельствах. Только однажды – и больше никогда.

– Как Большой Взрыв?

– В Большом Взрыве я тоже разбираюсь неважно, – признался Цкуру.

Сара отхлебнула мохито, повертела в пальцах бокал, разглядывая плавающие в нем листья мяты, и наконец сказала:

– А я, знаешь, все детство проучилась в женской гимназии. И, если честно, плохо понимаю, как могут девчонки с парнями вот так дружить одной компанией. Даже представить себе не могу. Получается, чтобы сохранить ваш союз, вы решили себя ограничивать, что ли? Отрицание себя ради дружбы?

– Не знаю, подходит ли сюда «отрицание». Пожалуй, слишком сильное слово. Хотя, наверное, все-таки да – мы старались не допускать, чтобы дружба перерастала в сексуальные симпатии.

– Но вслух не обсуждали? – уточнила Сара.

Цкуру кивнул.

– Да, словами не говорили. Все-таки инструкций для такого не сочиняют.

– Ну а сам ты что же? Всю дорогу вместе – и ни к Белой, ни к Черной не тянуло? Насколько я поняла, девчонки они были симпатичные…

– О да, очень. Каждая по-своему. Я бы соврал, сказав, что не тянуло. Но об этом я, насколько мог, старался не думать.

– Насколько мог?

– Насколько мог, – повторил Цкуру и почувствовал, что снова краснеет. – А когда совсем не думать не получалось, думал про обеих сразу.

– Про обеих сразу?

Цкуру помолчал, подыскивая слова.

– Не могу объяснить как следует. Ну… нечто вроде фантазии, что ли. Идеальная фантазия, бесплотная и бесформенная.

– Хм-м… – озадаченно протянула Сара. И задумалась на несколько секунд. Открыла было рот, но спохватилась, а чуть погодя уточнила: – Значит, после школы ты уехал из Нагои и поступил в токийский вуз, верно?

– Да, – кивнул Цкуру. – С тех пор так в Токио и живу.

– А остальные четверо?

– Поступили кто куда в родном городе. Красный – в универ, на факультет экономики. У него там отец преподавал. Черная – в элитный женский колледж на английский. Синий отлично в регби играл, его взяли по рекомендации в частный коммерческий институт. А Белую родня отговорила-таки идти в ветеринары, и она подалась в музучилище на класс фортепьяно. У всех получилось так, что учеба от дома недалеко. И только я уехал в Токио и поступил в политехнический.

– А почему именно в Токио?

– Да очень просто. Именно в Токийском политехе преподает уникальный в своем роде профессор – архитектор железнодорожных станций. Наука это особая, совсем не похожа на архитектуру обычных зданий. От выпускника обычного строительного факультета здесь проку мало. Тут нужен профессионал очень узкого профиля.

– Конкретная цель упрощает жизнь… – задумчиво произнесла Сара.

И Цкуру с этим согласился.

– И что же, – сказала она, – остальные четверо остались в Нагое, потому что не хотели разваливать ваш нерушимый союз?