Он задумался и опустив голову начал ковырять в тарелке ложкой.

– Ешь давай! Поверь мне, что всё будет как и говорено! – я попытался подбодрить его. – Надеюсь ингредиенты типа яиц и масла никто перепутать не сможет. Будут твои малолетки трудиться на фабрике, думаю уже к концу осени. Ну и за тепличками присматривать… – тут я задумался, прикидывая новые возможности.

Тимка оживился и активнее заработал ложкой, наслаждаясь обычной кашей, на которую я даже взглянуть не могу. Ну вот порода у меня такая дурная.

Все приступили к трапезе, не смея отвлечься на разговоры, хотя взгляды присутствующих красноречиво указывали на всеобщий интерес к принесённым графом шкатулкам. Не могу иначе назвать эти футляры, выделанные столь искусно, что хранить в них драгоценности я бы не постеснялся.

Я же задался правомерным вопросом: «Говорить ли о элементале товарищам, и если – да, то как это известие преподносить?»

Нет, то что этот секрет останется в тайне я уверен, однако сам факт появления у меня духа Земли может произвести на друзей любое впечатление. Мне же неизвестна реакция здешних аборигенов на такие повороты судьбы.

Тук-тук!

В дверь вежливо постучали.

– Да? – я отвлёкся на визитёра.

Друзья тоже посмотрели в сторону двери, прервавшись от трапезы.

Вошла девушка, одетая скорее в униформу, чем в платье. Я такие видел на старинных фотках у бабушки, в школе когда она обучалась и где были все одинаковыми. Ну не прям один в один, а приблизительно и с некоторыми изменениями, типа кокошника белоснежного и ещё некоторых незначительных деталей.

Она выразила приветствие лёгким поклоном с приседанием. Ну не знаю я, как он называется у аристократов.

– Разрешите, я заберу пустую посуду и приборы? – спросила и застыла в дверях.– Может ещё чего изволите? Я немедленно принесу.

Я посмотрел на опустевшие тарелки у друзей и разрешил ей выполнить свои обязанности.

– Да, конечно. Пожалуйста убирайте, – я высказал согласие и жестом пригласил горничную пройти. – Мы как раз закончили завтракать. Почти, – добавил я оценив Тимку, с наслаждением лакомившегося вареньем.

– Милая, принесите нам кваску и ещё чая, – поправил меня Татищев, тоже обратив на сорванца внимание. – Будьте столь любезны.

– Конечно, как вам будет угодно, – она опять выразила почтение лёгким приседанием с поклоном.

Девушка в кокошнике убрала пустые тарелки и расстроилась, видя нетронутое мной блюдо утреннего рациона, но перекочевавшее ближе к Тимке.

Горничная ничего не спросила, однако по всем внешним признакам стало ясно, что в ближайшее время госпожа Белла получит доклад о происшествии, чрезвычайном для местной кухарки. Ладно, поясню им потом, что да как.

Когда первые позывы утреннего голода утолили и все расселись более вальяжно, наступил момент для начала общения, попивая чай и принесённый квас местной предупредительной горничной госпожи Беллы.

– Так что же вы нам такое принесли, уважаемый Николай Фёдорович? – я решился на озвучивание всеобщего интереса, уже не скрываемого ни кем. – Не томите, продемонстрируйте нам, граф. Никогда не поверю, что вы провели бессонную ночь без пользы. Наверняка контроль вели какой-то. А? Граф?

Гришка с Тимкой оживились, собственно, как и сам Татищев, который словно ожидал от меня этого вопроса.

Граф медленно снял шитую вензелями, белоснежную салфетку, которую перед завтраком заправил за воротник и встал, расправив несуществующие складки на бузупречной одежде.

Затем он медленно прошёл мимо камина к небольшому столику, несущему функции журнального или декоративного, и встал рядом с ним, положа руку на футляры. Николай Фёдорович просто излучает гордость всем своим видом.