Ну, тут всё понятно. Офицеры предсказуемо путешествуют в купейном вагоне. Однако разглядывать его нам не позволил строгий окрик.

– Господин Феликс! – громко произнёс военный невысокого чина. – Прошу вас сюда! – он встал напротив открытой двери одного из купе.

Я повиновался, и подбадривающе взглянул на Барри, так и держащего на плече провинившегося аристократа. Нас пропустили в просторное помещение, заменяющее и кабинет, и приёмную. Не задерживая, пропустили в вотчину начальника эшелона.

– Военный комендант, Франц Иосиф Менгель, капитан-поручик, – он представился. – Премного наслышан о вашей помощи раненым, господин Феликс, – он жестом указал на небольшой диванчик. – Прошу вас, присаживайтесь, а этого молодого господина у вас примут, – он обратился к Барри.

В то же мгновение в дверь вошли суровые личности с погонами как у меня, и забрали зассанца у здоровяка.

На секунду мне даже его жалко стало, так как вид уж больно гневный образовался у коменданта, этого капитана-поручика, Франца Иосифа. Придумают же имена! Блин, отвлёкся.

– Итак, – продолжил он, проводив взглядом выходящих господ. – Что вы предполагаете указать в выдвигаемом обвинении? – он озадачил меня без должной подготовки.

– Прошу простить! – я вскочил с места. – Что грозит господину, обвинённому в покушении на убийство?

– Сидите-сидите, князь, ну что же вы, право, так расстраиваетесь, – он красноречивым жестом успокоил меня и заставил вернуться на диванчик.

Я же и не думал расстраиваться, просто мне интересна кара, полагающаяся за такое вот капитальное нарушение. Но я удержался от ответной реплики, подумав о возможности отношения её, как к пререканиям с лицом из командного состава.

А ещё, мне не понравился его тон. Такой мягкий и по-звериному ласковый, что впору самому разоружаться, заворачиваться в белую простыню и ползти по направлению к кладбищу. Ну… Дабы не напрягать этого господина всяческими мелочами.

– Если мы занесём в протокол к военному разбирательству ту самую формулировку, что доложил мой адьютант, то молодого господина повесят на первом же полустанке, – пояснил он мрачные перспективы пацана.

Чернильница, стоявшая на небольшом рабочем столе, сама откинула крышечку, а ручка с пером тукнула об её донышко, и приготовилась конспектировать показания потерпевшей стороны. Мои, то есть.

Я вдруг пришёл в негодование, только сейчас представив расплату за малодушие, которая реальной угрозой нависла над парнем. И откуда у меня такая сентиментальность прорезалась? Мягкотелый я что ли? Но вот в душе так и свербит.

– Пожалуй, господин капитан-поручик, вас слегка не так информировали, – закинул я удочку к отступлению и проследил за мимикой офицера.

Перстень Рюриковичей кольнул меня в палец, а цепочка немного нагрелась. Это значит, что меня опять пытаются хакнуть. Типа, как в комп залезть, но только в мозг.

Но вот в самом взгляде Франца я заметил нотку радости от того, что я собираюсь уменьшить тяжесть преступления новобранца.

– Мы неудачно поскандалили, а молодой господин решил взяться за своё оружие, – продолжил я переделывать события.

– Продолжайте, господин Феликс, – комендант Менгель подбодрил меня кивком, а намагиченная ручка сделала первую запись в листе протокола.

Я понял, что иду правильным курсом, а Барри ткнул меня в бок, намекая на неправду. Но я шикнул на него и он замер.

– Так вот, – продолжил я, косясь на скрипящую пером ручку. – К-х, кх-м! В результате короткой стычки, мне удалось завладеть оружием молодого господина, – я продемонстрировал шпагу. – Однако он вырубился, а я вспомнил о статье устава, предписывающей сообщать о подобных случаях командирам, – я пошёл на вариант с импровизацией, будучи в полном неведение того, о чём заявил.