По итогам приезжает четыре парня: два постоянных и два на замене. Я мотаю головой и разворачиваюсь к Александру, спрашивая:

— Больше никто не заменял? Ни разу? Даже на час или два?

Я в отчаянии. Это ведь не игра моей фантазии, не вымысел, и ребенок внутри меня тому прямое подтверждение.

— Простите, но больше никто не вставал на замену, — спокойно говорит Александр. — Я могу еще чем-то помочь?

— Нет, наверное, — растерянно говорю я.

— Простите, но я спешу, — продолжает мужчина. — Оставьте мне свой номер, я поспрашиваю у менеджеров и ребят, может, они кого-то ставили не из персонала.

— Спасибо большое, — я диктую ему свой номер и благодарно улыбаюсь, после чего покидаю заведение.

Приезжаю домой, ем, принимаю ванну и лежа в постели думаю о том, что все это начинает казаться мне нереальным. Может, мужчина действительно был другим, а мне просто понравился доктор? Я понимаю, что это нереально, но другого объяснения у меня нет. 

Я, конечно, подожду звонка Александра. Вполне возможно, что мужчину просто попросили постоять за стойкой, тем более что он пробыл там от силы два часа, но… он же профессионал. Он умело обращался с шейкером, знал что и в каких пропорциях смешивать.

Я терзаю себя думами, которые сменяют одна другую, а под конец просто засыпаю с мыслью о том, что мне нужно поговорить с самим Матвеем.

13. Глава 12

Через две недели я снова иду на прием. У меня уже четырнадцать недель и последние несколько дней мне слишком плохо: меня тошнит по утрам, начинает выворачивать от одного вида и запаха говяжьей печени и мяса. Однако утром шестого ноября я таки собираюсь в клинику. Надеваю уже теплый пуховик, зимние сапожки и красный комплект — шапку и шарф.

Я намеренно ничего не ем. Беру с собой маленькую бутылку воды и соленые крекеры и выхожу за два часа до приема. Я сажусь в маршрутку и, как и предвидела, выхожу чтобы отдышаться практически на каждой остановке. Это невыносимо: понимать, что ты больше не принадлежишь себе. Что ребенок внутри тебя решает, будет тебе хорошо или плохо. С одной стороны меня это раздражает, а с другой я безумно счастлива, потому что у меня получилось.

К клинике я добираюсь никакая: наверняка с синяками под глазами и видом как у бедной родственницы. Я ничего не ела с позавчера, потому что почти все отторгает мой желудок. Анализы я сдаю сразу еще до приема: мне выдают результаты и я иду с ними в кабинет. Сегодня мне наплевать на то, кто отец второго ребенка, как его найти и что что-то нужно для этого делать. Я хочу в кровать и спать, а еще бургер, но прекрасно осознаю, что его так же благополучно отторгнет мой желудок.

Я захожу в кабинет к Левицкому без прежнего возбуждения и энтузиазма. В моей голове крутится единственная мысль — удержать три крекера и пару глотков воды внутри, потому что они настойчиво просятся наружу. 

— Здравствуйте, — я пытаюсь крепиться, выдавливаю улыбку и даже энергично сажусь на кушетку, но понимаю, что сделала ошибку, когда к горлу подступает тошнота. 

— Здравствуйте, Вероника, — здоровается мой доктор и берет у меня медицинскую карту. — Как ваше самочувствие?

Я молчу. Стойко пытаюсь успокоить свой желудок и когда Матвей поворачивается, потому что не получает ответа, делаю плавный взмах рукой из стороны в сторону, показывая, что самочувствие — качели.

Матвей подает мне стакан с водой. Я беру его и делаю глоток, после которого мне становится легче. Я действительно могу вдохнуть полной грудью и не боятся, что меня сейчас вырвет.

— Рассказывайте, — безапелляционным тоном заявляет доктор Левицкий, — я уже вижу, что с вами не все в порядке.