Он вновь ввёл меня в ступор, когда выпроводил всех, оставляя только троих. И я, к счастью, была одной из них. Второй раз был тогда, когда он сказал, что моя обязанность – мыть полы. Мама радовалась, что меня протолкнут выше, видимо, на такие места просто так не устроиться.

Но я не расстроилась. Я была довольна тем, как прошло собеседование. Не знаю, насколько устроила как работник, но Александр сразу принял меня. Даже про стажировку сумела сказать, оправившись от шока. Я не расстроилась, что не получилось на другое место устроится по специальности, любая работа хороша, справлюсь, а потом ещё покажу всем, на что способна.

– Мама, я дома, – крикнула, находясь еще в дверях, услышав, как на кухне что-то шкварчит.

– Ян, мама еще не пришла, – донесся оттуда голос брата.

– А что ты делаешь? – осторожно спросила, уже начиная бояться.

Брат и готовка — это несовместимые вещи. Постоянно что-то да происходило, даже когда он шел заварить чай и делать бутерброды.

– Я решил приготовить тебе завтрак. Ты же убежала, так и не поела. А тебе силы нужны.

Сердце сжалось от трепетной заботы моего младшего. Я раньше и представить не могла, что он будет так ко мне относиться. Но когда узнал, что я собираюсь на работу, то многое поменялось. Сейчас я чувствую себя не на восемнадцать лет, а как минимум на двадцать пять. У меня нет желания поддаваться соблазну и искушению, не хочу никаких гулянок. И раньше не хотела, я все же домашний человек. А вот брат был гуленой, ему всего четырнадцать, а дома его не найти. Он с утра уходил и возвращался только к двенадцати. Но после того, как узнал, что у меня будет работа, изменился. От него я этого не ожидала. Интересно, надолго ли?

Я вошла в кухню, от густого дыма стало тяжело дышать.

– Рома, – подбежала к окну и открыла фрамугу, запуская свежий воздух.

– Что Рома? Я ничего. Я уже привык, видимо, к этому запаху, – беззаботно пожал он плечами и развернулся к сковородке, где жарил омлет.

– Так нельзя. Ты должен всегда быть бдителен. Понимаешь? Ты же мог и задохнуться. А если бы тут пожар произошел?

Я повернулась к нему, скрещивая руки на груди. Высокий, правда, немного худощавый. Но все подростки сейчас такие. Даже и не скажешь, что ему четырнадцать.

– Ян, прекрати нудить. Расскажи, что на работе. Тебя Грозный взял?

Я опустила взгляд в пол и задумалась. Мне не хотелось расстраивать брата. Мы все ожидали другого. Но и скрывать не было смысла.

– Да, я теперь в штате. Договорилась, что буду приходить в пять утра на работу и после учебы.

– А почему так рано? Что это за помощники такие, которые с утра и вечером приходят? – Он зло размахивал вилкой перед глазами, возмущаясь.

– Ну, я буду пока уборщицей. – Он нахмурился, плотно сжимая челюсть. – Ро-о-ом, я есть хочу. Накормишь? - Перескочила на другую тему.

Желудок заурчал, все же аппетитный омлет у него получается. Брат усмехнулся и, достав две тарелки, разложил на них вкуснятину.

– Это хорошо, что принял. Будем надеяться, что Грозный тебя переведёт. Так, только изредка можешь даже глазки построить, это любой мужик любит.

Рома поставил тарелки на наш маленький столик и уселся на табуретку. Квартира у нас небольшая, хрущевка, но мы никогда не ссорились из-за квадратных метров. С детства нас мама учила, что в тесноте, да не в обиде.

– Ром, какие глазки? Ты меня видел? Там такие фифы сидели, что в модельном должны работать, а не у Грозного. И он их выгнал.

– Да, ты права. Глазки не строй. Потом умом блеснешь. Только сильно не умничай, а то мужики гиперумных терпеть не могут. Знаю тебя, как прицепишься, так и не слезешь.