Мы молчим. В висках с силой стучит пульс, заглушая шум машин и гомон голосов. Но чем дальше мы отдаляемся  от клиники, тем легче мне становится дышать. Страх отпускает.

Кравцов не выпускает меня из поля зрения. Словно боится, что могу убежать. Крепко удерживает меня за локоть, и, скорее всего, завтра в этом месте проявятся синяки.

– Как ты узнал? – единственное, что вырывается из моего рта за все то время, что мы едем в его автомобиле  в неизвестном мне направлении.

Даниил отрывает сосредоточенный взгляд от дороги, смотрит на меня. На его лице играют желваки. Злится. Но почему? Мне казалось, парни всегда сбегают от ответственности. Могут еще напоследок и денег всучить за «решение проблемы». Но Кравцов, как всегда, абсолютно не похож на других. Непредсказуем. Невыносим. 

– Подругу твою встретил, – нехотя отвечает он и снова возвращается взглядом к дороге. 
 
 Значит, всё-таки Танька проболталась. Неужели все это время знала, что я беременна от Даниила, но упорно молчала, ожидая, что я сама во всем сознаюсь? 

Даня не спешит сообщать мне, куда мы едем. Я ерзаю на сиденье, все никак не могу расслабиться  рядом с ним. Не понимаю, как в тот вечер между нами вообще могло что-то случиться? 

Я чувствую напряжение в каждой частичке воздуха вокруг нас. Тяжелое. Тягучее. Невыносимое. Неприятное. Пальцы Дани с силой сжимают руль, я вижу, что он злится, и не могу поверить, что для него так важен этот ребенок. 

Это все так странно: мы знаем друг друга много лет, кроме ненависти ничего не испытываем, а скоро у нас будет сын или дочка. Судьба насмехается над нами, абсурдней и не придумаешь.

Даня паркуется рядом с небольшим итальянским ресторанчиком. Не помогает мне выбраться из машины, ждет, когда я сама подойду к нему. Мое сердце бешено колотит в груди, такой Даня для меня непредсказуем, и я даже не представляю, что будет дальше. Конечно же, я все равно сделаю по-своему, но мне не хочется, чтобы мужчина слишком часто мелькал в моей жизни. Слишком уж много разнообразных эмоций вызывает во мне. 

Мы занимаем столик на втором этаже. Зал большой, и из посетителей всего несколько человек, так что можно поговорить без лишних ушей.

Мы садимся друг напротив друга. Я скрещиваю реки на груди и с вызовом смотрю на мужчину. Вижу, как плотно стиснуты его челюсти, а руки сжимаются в кулаки. Он делает глубокий вдох, на несколько мгновений закрывает глаза.

– Мила, чем ты думала? – начинает тихо и хрипло, в его глазах я вижу осуждение. – Чем ты, черт возьми, думала, Мила, когда в одиночку решала судьбу нашего ребенка, да еще и как?! – его голос становится громче, проскальзывают рычащие нотки. Он наклоняется вперед всем телом, ближе ко мне. – Неужели ни на минуту не усомнилась в своем выборе?

Я молча отвожу взгляд в сторону, не в силах смотреть в эти ледяные глаза. На самом деле мне становится стыдно. Он прав. 

– Тебе двадцать восемь, Решетникова. Не двадцать, и даже не семнадцать, чтобы бояться сказать родителям, что залетела. Тебе, черт тебя возьми, двадцать восемь, и многие в твоем возрасте детей уже в первый класс отдают! Так какого, скажи мне, лешего ты поперлась в ту клинику?

– Ты мог бы не кричать на меня? — резко произношу я.

– Да я сдерживаю себя из последних сил, чтобы не схватить тебя за плечи и не встряхнуть хорошенько, выбив из твоей головы всю дурь. Почему ты не сообщила мне, Мил? Неужели думала, что мне не важно[n3]  узнать о таком важном[n4]  моменте, как беременность? Неужели думала что я откажусь от ребенка? Господи, хорошо, что я успел…