Рыкнув, Дима со злостью бьёт ладонью по панели над моей головой, заставляя вздрогнуть. Так странно, несмотря на его слова и агрессию, меня захлестывают очень сильные эмоции. Я даже боюсь их. Внезапное сильное влечение к этому фантазёру, привыкшему, что всё вокруг покупается и продаётся, почти мутит мой рассудок.

— Не ожидал от тебя. Вот! — указывает пальцем, выделяя слова, впечатывая их. —  Вот от тебя, Иванка! Не ожидал! — горько смеётся Дима и отходит.

Он тяжело дышит, агрессивно сжимая челюсть. Я злюсь на него,  считаю чëртовым психом, но в то же время не могу избавиться от этого странного желания, которое испытываю к нему. Это так невыносимо увлекательно: смотреть на него, слышать, чувствовать. Ненавижу себя за то, что уже завидую девушке, в объятиях которой он утешится сегодня.

Двери лифта разъезжаются, и Дима выходит, бросив меня одну. Я тоже выхожу, хотя понятия не имею на какой этаж приехала.

Мне навстречу бежит Машка. А я не могу сдержать слёз, уткнувшись в плечо подружки. Слишком много эмоций и впечатлений. Я так много всего никогда не испытывала.

— Эй, ты в порядке? — Гладит меня по голове Маша. — Как всё прошло?

Не могу говорить и, поджав губы, просто киваю.

7. Глава 7

Я прижимаюсь к Машке как маленький ребенок, потерявший маму в супермаркете.

— Нормуль, Вань, — шепчет подруга, поддерживая. Она, видно, решила, что я из-за перевода так разнервничалась. — Тётки, что там присутствовали, говорят — ты отлично справилась. А эти слёзы, они от перенапряжения. Всё уже позади. Сейчас до двух досидим и пойдём домой, а завтра... — Вытирает она мои щёки, поправляет волосы. — Завтра вернутся их инфарктно-застрявшие в пробках переводчики, и мы засядем в свою коробку с документами. Ну их в трынду с этими деловыми офисными буднями. Я так за тебя переживала, что аж нажралась чужого печенья.

Смеюсь. Вот за это я и люблю свою Машку, она всегда умеет правильно подбирать слова и поддерживать в трудную минуту. Я улыбаюсь сквозь слёзы и киваю, быстро соглашаясь.

— Отличная нынче подготовка у студентов третьего курса, — слышится за нашими спинами.

Мы оборачиваемся, отдельными громкими хлопками мне аплодирует руководитель нашей практики. Надо хоть имя её узнать, а то неудобно как-то. Она улыбается, чего за время нашего с ней короткого знакомства я ещё не замечала.

— Не нужно плакать, ты была очень хороша, несмотря на некоторые моменты. И вообще смотрелась неплохо, по крайней мере, генеральный не вызвал нас, чтобы отругать, а это значит, что всё отлично.

— Можно мы домой пойдем? А то Иванка такой стресс получила.

— И я бы с удовольствием пошла домой, но дела сами себя не сделают.

Руководительница идёт к своему кабинету. А мы, застыв, так и стоим в коридоре в обнимку.

— Красинский желает видеть тебя на ланче. Чёрт, вечно этот замок заедает, — скривившись, дёргает она ручку.

— А разве ваш переводчик, застрявший в пробке, не приехал уже? — спрашивает за меня Маша.

— Приехал, да только генеральный хочет Иванку. Во! — Толкает она открывшуюся дверь. — Наконец-то. Спускайся вниз, девочка, нас ждут великие дела.

В ресторан я захожу с таким лицом, будто кто-то из моих близких знакомых вот прямо только что умер. Весёлый американец машет мне как старой знакомой, а генеральный директор вертепа, в котором я имею честь проходить практику, любезно и очень показательно отодвигает для меня свободный стульчик. Возле себя, естественно.

Я набираю в грудь побольше воздуха и просто абстрагируюсь от всего происходящего. Довольную физиономию Красинского-старшего при моём приближении можно хоть сейчас вешать на рекламный баннер. Ну вот что он ко мне прицепился? Димы, слава богу, за большим круглым столом нет. А то его мнение о том, что я «папина девочка» укрепилось бы ещё сильнее. Тоскливо и пусто на душе.