— Переведи, пожалуйста, следующее, — спокойно просит генеральный, и я подчиняюсь.

Стоя рядом с его отцом, который продолжает оказывать мне знаки внимания, я как будто всё ещё слышу, как Дима назвал другую девушку «лапочкой». Не знаю, почему это так сильно задело меня. Ведь это логично.

Люди говорят одно и то же, используют одни и те же приёмы, чтобы понравиться, даже цветы покупают одинаковые, потому что считают, что они самые лучшие. Но я не могу смириться!

Сжимая зубы и давясь улыбкой, я почти ощущаю, как крошится эмаль. Его «лапочка» звучит в ушах ударом в медный барабан, словно средство оповещения населения о стихийном бедствии. Не могу успокоиться! Это не мелочь, мне больно, и я очень, очень зла на него.

— Как вы добрались?

Седовласый старичок, похоже, главный среди американцев, смеётся больше других. Он выдаёт целую тираду о самолётах и регистрации. Благодарит за шикарную гостиницу. Я перевожу, стараясь передать смысл как можно ближе. Я очень волнуюсь, но, кажется, получается.

— Неплохо, Иванка, совсем неплохо, — хвалит меня Красинский-старший, наклоняясь к самому уху и прикасаясь к моей спине.

От его близости по коже снова ползёт мороз, но обида на Диму сильнее. Плевать на его отца, на людях он не тронет.

Как я могла отдаться Диме? Как? Вроде не дура, но как я умудрилась повестись на его разговоры и улыбку? Я на него не смотрю и чувствую, как мир раскололся на две части.

— Больше шансов, — на автомате перевожу слова американца, — на рынке нам нет равных, наши программы выполняют нужную задачу без лишнего технологического мусора.

И хотя поначалу меня немного трясёт, я втягиваюсь в работу, собираюсь. Улыбаясь группке из штатов, продолжаю переводить, иногда сбиваюсь и путаюсь, но в общем, как мне кажется, выгляжу достойно.

К счастью, гостей я понимаю, несмотря на американский английский. С обидой задрав подбородок, выдаю чёткий конструктивный перевод. Жаль, меня не видят мои преподаватели.  Они бы наверняка гордились мной. Откуда только силы берутся? Это вечером я буду реветь в подушку, сейчас не покажу ему даже виду.

Генеральный стоит слишком близко, он хоть и разговаривает с американцами, обмениваясь смехом и шутками, то и дело прикасается к моему плечу. Это очень раздражает, но я терплю.

Красинский приглашает нас всех к столу. Отодвигает для меня стул, будто я не простая практикантка, а важная, уважаемая персона. Узнай мы друг друга сегодня, я бы даже восхитилась его поведением. Но рядом со мной монстр. Вот только мне всё равно. Я чувствую, что Дима смотрит на нас.

Технические термины даются мне сложно, и без подготовки, уверена, иногда выдаю полную ересь. Но по-другому никак. Сами виноваты, что толкнули меня в самую гущу событий. Беседа длится больше часа, я многое не понимаю, но стараюсь как могу.

— Максимизация выбора. — Складывает Красинский руки в замок, опираясь на них подбородком и показывая, что он уже принял решение, он очень доволен. — Открытый стандарт создаёт справедливый конкурентный рынок для реализаций. Он не привязывает потребителя к определённому поставщику или группе поставщиков. И меня это устраивает. Так что, я думаю, пора переходить к подписанию документов. Есть возражения?

Все молчат, боятся перечить генеральному. И, конечно же, решение здесь принимает только Егор Валентинович, но в следующую секунду я слышу голос Димы:

— Я не согласен — считаю, надо ещё раз всё взвесить и рассмотреть предложения «Сиско» или «Нист».

Лицо Красинского-старшего каменеет. А я впервые поднимаю глаза на Диму. За столом тишина, он смотрит на своего отца, и этот холодный пронзительный взгляд похож на лезвие ножа.