Эйвинд конунг сдержал обещание, данное Хравну, и велел молодому Хауку ходить вместе с Йорунн по острову, показывать ей удобные тропы и безопасные дороги в горах. Сперва Хаук так растерялся, что осмелился перечить:

— Чем я не угодил тебе, вождь, что ты приставил меня к девчонке? Да и от кого ее на острове защищать?

— В бою первым погибает тот, кто оспаривает приказы, — ответил ему Эйвинд. — Запомни это и ступай.

Хаук подчинился. Разыскал ведунью и сердито проговорил:

— Конунг велел мне везде следовать за тобой. Чтобы не смела одна со двора отлучаться.

— Ой, как хорошо! — искренне обрадовалась девушка. — Мне бы посмотреть, какие здесь травы растут, чем можно разные хворости да недуги лечить. Покажешь мне ваш остров?

И так это сказала, что Хаук устыдился своей досады. Ничего не ответил, просто молча кивнул, и с того дня стали они всюду бродить вдвоем, с каждым разом забираясь все дальше вглубь острова, поднимаясь все выше. Йорунн всегда улыбалась и рассказывала ему о чудодейственных свойствах растений, о целебных отварах из ягод и о том, что даже камни могут лечить. Хаук не поверил, но все же согласился приложить к усталым ногам небольшие камешки цвета запекшейся крови, гладкие и прохладные. И очень скоро почувствовал, как возвращаются силы, как тело становится легким и бодрым. Тогда он тоже стал рассказывать девушке — о своем отце, давно ушедшем в чертоги Одина, о матери, живущей теперь в подводном доме у великанши Ран, о битвах, в которых ему довелось побывать. А еще показал, где растет горная мята, за которой однажды посылал его Хравн. Какая польза от той травы, Хаук уже позабыл, но рассудил так: если она понадобилась служителю Одина, то и ведунье для чего-нибудь пригодится.

.

Вечерами, когда вся домашняя работа была сделана, Унн устраивала возле женского дома посиделки. Собирались женщины и девушки, затевали плести пояса или вышивать под протяжную песню или занятную баснь. Приходили Халльдор и Ивар, чтобы послушать словенскую речь и научить словенских девчонок языку северян. Халльдор послушно повторял за юной невестой трудные и малопонятные слова, и выходило у него до того забавно, что смеялись все — даже Весна оставляла грустные думы и улыбалась. А Зорянка нарочно выбирала самые заковыристые из слов, чтобы развеселить сестру, чтобы улыбка подольше жила на ее губах. Все уже знали, что Весну возьмет себе Лодин, старший из кормщиков, и потому Зорянка стыдилась своего непрошенного счастья, своей глупой уловки. Боялась лишний раз взглянуть в глаза сестре, зная, что та по ночам плачет украдкой — не помогают ни утешения подруг, ни уговоры Арнфрид, ни мысли о вновь обретаемой свободе. А вот Унн Весну жалеть не стала. Сказала так:

— Не понимает, глупая, своей удачи. Один из лучших людей конунга женой ее назовет, в крашеные одежды оденет, подарки станет из похода привозить. Все лучше, чем на датском берегу котлы чистить.

Зорянка тоже так думала, но сказать об этом сестре не смела. Время пройдет — сама поймет, что боги счастье всем посылают, только каждому свое и всем разное.

.

Маленькая Эсси благодаря ежедневной заботе ведуньи стала пытаться вставать на ножки, держась за чью-нибудь руку, и все реже плакала без причины. Смэйни и Сигрид всем об этом рассказывали, и мало-помалу люди стали приходить к Йорунн со своими недугами. Она для каждого находила приветливое слово, ласковую улыбку или добрый совет, а приготовленные ею настои и отвары унимали боль, отгоняли хворь, а если надо — придавали сил. Одно теперь тревожило девушку: запасы трав в ларце могли закончиться еще до наступления холодов, а на острове не росло и десятой доли того, что нужно. Йорунн не знала, как ей быть. Хоть беги к конунгу и умоляй его послать снекку за травами.