В Европе война полыхала уже полтора года, и в надежность заключенного 23 августа 1939 года советско-германского договора о дружбе уже мало кто верил. Какая там дружба, когда Гитлер уже тысячу раз доказал свою вероломность? Польша покрылась сетью гетто; относительно легкой добычей наци стали Норвегия и Дания; Великобритания один за другим теряла свои суда; тяжелые танки отутюжили территорию Бельгии, Нидерландов и Люксембурга и через них проникли во Францию. Перед истеричным диктатором склонились капитулянты и предатели, прежде имевшие репутацию серьезных политиков, Рейно, Петен и Лаваль, а Комитет свободной Франции, возглавленный генералом де Голлем, пока еще только набирал силы и был слишком слаб…

Российские обыватели, может быть, еще верили в чудо. Вернее, даже не в чудо, а в беспечное наше авось. Но в разведуправлениях Особого Киевского, Белорусского, Дальневосточного и Забайкальского военных округов работали реалисты. Показания арестованных шпионов, которых пачками засылали на советскую территорию, участившиеся налеты белогвардейских банд на погранзаставы, но главное – оперативная информация, поступавшая от закордонных резидентур, красноречиво свидетельствовали: мирные дни на излете, единственное, что остается, – быть готовым к отпору врага, знать о возможных направлениях его стратегических ударов, – и работу разведки в решении этой задачи невозможно было переоценить.

Каких-то три года назад ни майор Казаков, ни его непосредственное начальство из разведуправления не могли и предположить, что окажутся в самой гуще дальневосточных событий. Советский агент Ван успешно легализовался в тихом провинциальном городке под поэтическим названием Чанчунь: Чан – «длительный», Чунь – «весна», получается Длительная Весна. Об этом городке никто и не знал, пока в 1897 году здесь не начали строить КВЖД. В 1931 году Чанчунь был оккупирован японскими войсками. Новые власти объявили его столицей марионеточного государства Маньчжоу-го и переименовали в Синьцзин, что означало Новая столица. На берегах реки Итунхэ вырос крупный железнодорожный узел, и этом нельзя было не воспользоваться.

Китай к этому времени переживал свою трагедию. Единственное назначение возникшего на северо-востоке Китая в марте 1932 года марионеточного государства Маньчжоу-го было создание военного плацдарма для нападения на СССР. Верховным правителем Маньчжоу-го стал последний император маньчжурской династии Цин (и кто сказал, что она Чистая, если следовать точному переводу с китайского?) – безвольный и по-своему несчастный Пу И, игрушка в руках более сильных игроков. Власть императора ровным счетом ничего не значила, всем заправляли японские советники, имевшие завидную военную выправку. Квантунская армия росла не по дням, а по часам. С 1935 года ей противостояла Северо-Восточная объединенная антияпонская армия, но силы были неравны. В 1938 году японские войска устроили заварушку в районе озера Хасан, а в 1939-м – на берегах реки Халхин-Гол. К 1941 году от китайской армии не осталось почти ничего, и потомки самураев смогли вздохнуть спокойно.

Очевидным было то, что в Маньчжоу-го завязался тугой узел политических интриг, который пыталась распутать советская разведка. Синьцзин поражал чистотой центральных улиц, богатство витрин ослепляло даже европейцев, которые спешили открыть здесь представительства своих фирм. Как водится, за фирмами могло скрываться что угодно, и Каймадо, выполняя приказ Казакова, первым делом намеревался отправиться в Новую столицу.